Толкователи

– Да. Во всяком случае, на Хайне меня считают именно историком, – ответила Сати, и неожиданно они погрузились в долгую и бурную лингвофилософскую дискуссию о том, могут ли история и Толкование пониматься как одно и то же или, по крайней мере, как нечто сходное, или же это вещи совершенно различные. Заодно они поговорили и о том, чем занимаются мазы и чем – историки и какова главная цель тех и других.

– По-моему, история и Толкование – это практически одно и то же, – заявила наконец Унрой. – Ибо это способы сохранять и поддерживать то, что является священным.

– А что в вашем обществе считается священным?

– То, что истинно. То, что выстрадано. То, что прекрасно.

– Значит, Толкователи пытаются отыскать истину в событиях? Или в боли? Или в красоте?

– Да не нужно ничего искать! – воскликнула Унрой. – Все это и так священно – истина, боль, красота. А потому и Толкование их тоже священно.

Ее партнер, Киньо, находился в исправительной колонии близ Доя. Его арестовали и приговорили к заключению в лагерь за то, что он толковал людям атеистические представления о мире и служил проводником «реакционной идеологии». Унрой знала, где он работает: на огромном сталелитейном комплексе, построенном такими же, как он, заключенными, но какую бы то ни было связь с ним установить оказалось невозможно.

– В исправительных колониях содержатся сотни тысяч людей, – рассказывала Унрой. – Их труд Корпорации почти ничего не стоит!

– А что вы собираетесь делать с вашим пленником? – спросила ее Сати. – С тем человеком, что прилетел сюда на вертолете?

Унрой только плечами пожала.

– Лучше бы он тоже разбился, как тот, второй! – сказала она сердито. – Потому что теперь перед нами стоит такая проблема, для которой у нас пока нет решения.

Сати промолчала, в душе соглашаясь с нею.

Впрочем, мазы заботливо ухаживали за раненым Советником, ведь многие из них были профессиональными целителями. Его поместили в отдельную маленькую палатку, где всегда поддерживалась постоянная температура, и кормили больного в соответствии с оздоровительной диетой – в меру здешних возможностей, разумеется. Вокруг палатки Советника, стоявшей в одной из больших пещер, разместились еще семь или восемь палаток, в которых ночевали проводники и погонщики миньюлов. Там постоянно кто-нибудь находился и мог присмотреть за раненым или позвать на помощь, если понадобится. Так или иначе, пока что опасности, что Советник попытается сбежать, даже не возникало: слишком серьезно были у него повреждены спина и коленный сустав.

Одиедин каждый день навещал его. А вот Сати так и не сумела заставить себя это сделать.

– Его зовут Яра, – сказал ей Одиедин.

– Его зовут Советник! – презрительно бросила она.

– Больше уже нет, – сухо возразил Одиедин. – Он ведь преследовал нас, не имея на это приказа от властей. Так что, если он вернется в Довза-сити, его посадят в тюрьму или сошлют в лагерь.

– В лагерь? Но почему?

– Чиновники не должны превышать своих полномочий, не должны действовать, не получив на то указаний свыше.

– Разве вертолет принадлежал не Корпорации?

Одиедин покачал головой:

– Нет. Он был собственностью погибшего пилота. Этот человек возил на нем продукты для скалолазов с Южной гряды. Яра просто нанял его, желая отыскать нас.

– Как странно… – пробормотала Сати. – Значит, он все-таки выследил меня?

– Да. И пошел за тобой, как за проводником.

– Господи, я так этого боялась!

– А я – нет. – Одиедин вздохнул. – Корпорация так велика, а ее аппарат настолько неуклюж, что нам, маленьким людям, ничего не стоит затеряться в этих огромных горах, стать для них просто невидимыми. Проскочить в ячеи невода. Во всяком случае, до сих пор нам это удавалось. Так что я не слишком беспокоился. Но он не из их полиции. Он одиночка. Одинокий фанатик.

– Фанатик? – Сати рассмеялась. – Он верит лозунгам? Он любит Корпорацию?

– Он ненавидит нас. Мазов, Толкователей. И очень боится тебя.

– Потому что я инопланетянка?

– Он считает, что ты можешь убедить Экумену перейти на сторону мазов и стать врагом Корпорации.

– Но что заставляет его так думать?

– Не знаю. Он странный человек. По-моему, тебе стоило бы поговорить с ним.

– Зачем?

– Чтобы выслушать то, что ему необходимо тебе сказать, – пожал плечами Одиедин.

Но Сати снова отложила визит к Советнику. Хотя на этот раз совесть не давала ей покоя. Одиедин не принадлежал к числу ученых мазов-мудрецов с центральной равнины, но у него был ясный ум и чистое сердце. За время их долгого путешествия Сати стала доверять ему полностью, без оглядки, а увидев, как он плачет над книгами в Библиотеке, поняла, что любит этого человека и безгранично уважает его. И она решила поступить так, как он ее просил, даже если это сведется к выслушиванию нудных проповедей Советника.

Интересно, почему ему так уж необходимо поговорить с ней? Впрочем, ей тоже найдется что ему сказать. Пусть послушает, ему это будет полезно. Все равно рано или поздно они столкнутся лицом к лицу. И возникнет все тот же вопрос: что с ним делать? А также вопрос о том, что именно на ней лежит ответственность за то, что Советник оказался здесь.