Толстой и Достоевский. Братья по совести (СИ)

Что же касается до нравоучения, которым вы кончаете вашу заметку: «Пусть лучше идеалы будут дурны, да действительность хороша», то замечу вам, что это желание совершенно невозможное: без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности. Даже можно сказать положительно, что ничего не будет, кроме еще пущей мерзости. У меня же, по крайней мере, хоть шанс оставлен: если теперь неприглядно, то, при ясно сознаваемом желании стать лучшими (то есть при идеалах лучшего), можно действительно когда-нибудь собраться и стать лучшими. По крайней мере, это вовсе не столь невозможно, как ваше предположение стать лучшими при «дурных» идеалах, то есть при дурных желаниях» (XXII, 74–75).

^{Крестьянское семейство перед обедом. Худ. Федор Солнцев. 1824}

С точки зрения актуальных задач эпохи Достоевский подошел к анализу левинской темы в романе «Анна Каренина».

В подготовительных материалах присутствуют заготовки будущих статей Достоевского о Левине и его создателе Льве Толстом в «Дневнике писателя за 1977 г.»

^{Портрет Преподобного Серафима Саровского. Неизестный худ. Вторая треть XIX в.}

«ЛЕВИ Н. Наивная (видимо, речь идет о вере. — В. Р.) она потому, как Левин нашел Бога, ну это Бог с ним. И однако ж, что ж я говорю об Левине. Идеи Левина разделяет, видимо, и сам автор, сам граф Лев Толстой. NB. Если уж такие люди.

Мы, интеллигенция русская, плохие граждане,

мы сейчас в обособлении. Не дадут нам чего — и мы дуемся. Левин, которого я назвал «чистым сердцем», в обособлении, если такие убеждения, ибо я свято верю, что это убеждение, а не обособление для оригинальности из величия, из золотого фрака […]

А действительно наши великие не выносят величия, золотой фрак. Гоголь вот ходил в золотом фраке[43]. Долго примеривал. С покровителями был, говорят, другой. С «Мертвых душ» он вынул давно сшитый фрак и надел его. Белинский. Что ж, думаете, что он Россию потряс, что ли? С ума сошел» (XXV, 240)

*****

«Повторяю, Лев Толстой не то, я не разумел про него золотого фрака. Я теперь потому говорю, что хочу писать про него. Но он в обособлении. Он видит, во-1-х, выделанность, во-2-х, тупость народа, в-третьих, пошлость добровольцев

(смотри и проч.), в-четвертых, ужасно сердится. Отчего произошло это обособление, не знаю. Но оно печально. Если такие люди, как автор «Анны Карениной». Что такое Лев Толстой? Он значил много даже и для войны. Явилось в последнее время. Если у нас появляются такие совершенства, то будет и наука. Мое письмо Суворину. Встреча с Гончаровым» (XXV, 241).

*****

«Я пишу Дневник.

Хотел записать, как отразилась на мне «Анна Каренина».

Пользуюсь случаем, но не критику.

2 момента в романе — пальчик и проч. Но оставим. Вот 8-я часть. Кстати, в ней Левин. Вопросы о Боге. К чему искать умом, когда дано непосредственно. Что бы они сделали лишь умом-то.

Значит, соприкоснулись с народом.

Но вот эта сцена. Выпишу. Приехал князь. Фигура. На водах не остроумно. На три части — все ложь — все сделали искусственно. Суждения легкомысленные. Добровольцы. Подлецы. Журналисты побегут. Журналист Щедрина. Кстати, этот князь. Изображение высшего общества. Мещерский.

Отвечать этому князю невозможно. Этим людям и не может иначе представляться все русское движение за последние 2 года.

Но взглянем на движение. В нем три вопроса для сомневающихся.

1-е. Народ, правилен ли подъем? Спорят .

2) Человеколюбие.

3) Славянофилы.

Левин народ» (XXV, 241).

[На все три вопроса Достоевский дал ответы в своих статьях об «Анне Карениной». См. далее.]