Толстый мальчишка Глеб

Потом Глеб и Огурец поспешили на пост, сообщить, что вредитель нашелся и уже получает предварительное наказание, а Мишаня остался еще послушать, потому что с его двора было слышнее.

Сестра Верка тоже слушала, потом оказала:

— Так и надо Аккуратисту! Да и Глеб твой пускай не задается!.. Про него тоже кой-чего узнано!.. Сказать, так ты в обморок брякнешься!.. Сказать, что ли?

— Ну, говори…

— Врун он, твой Глеб, вот он кто!.. Ни в какой тайге он сроду не был, а всю жизнь жил в Свердловске — город такой большой, как Москва почти что! Мы у теть Нюши спрашивали, она нам все рассказала. И никакого брата Руслана у него нет! То есть он есть, только никакой не Руслан, а Бориска его зовут, маленький совсем, лежит в больнице, в гипсу. Он врун, а вы ослы, уши развесили…

Верка победоносно взглянула на Мишаню, но Мишаня, хоть и сильно удивился, но ни в какой обморок не брякнулся, а с презрением ответил:

— А ты сплетница!.. Мама про вас правду сказала, что ходите по дворам как коровы: сплетни собираете! Про тайгу он все правильно рассказывал. Что твоя теть Нюша может знать, когда я сам все точно знаю: Руслан есть. Это другой брат у него Бориска, а Руслан тоже есть. И тунгусы, и все такое… А тебя, надо саму в гипс засунуть, чтоб ты не молола языком, чего не знаешь. Уходи из моего крыльца!

Оттолкнув остолбеневшую Верку, он по-хозяйски залез в свою квартиру, на время уступленную, а не насовсем, как некоторые считали, и начал выкидывать оттуда весь хлам, натасканный мелочной и скупой Веркой: лоскутки, черепки, засохшие букеты, баночки, стекляночки и в том числе бывшее свое добро, добытое под полом, потому что не стоило загромождать квартиру всякой чепухой, когда теперь в ней будут находиться вещицы поважнее: книжки, таблицы, поленья для дуплянок, инструмент всякий…

Впрочем, самовар он, немного поколебавшись, оставил себе.

— Мишань, да ты что? — убивалась Верка. — Да что с тобой сделалось, Мишань, а?.. То был такой хороший, и Роза вон говорит…

— Я обратно одичал!.. — с удовольствием ответил Мишаня, вышвыривая последние остатки Веркиного барахла.

— А говорил, в Розу влюбился…

— Я ее разлюбил!

Очистив свое жилище, Мишаня принес из смородины свой ящик, водрузил в угол крысоловку, и, полюбовавшись наведенным уютом, вылез наружу, поджидая Глеба с Огурцом, которые обещались вот-вот прийти.

Аккуратист уже кончил выть, но все-таки хорошо жилось на Гусиновке!