Том 1

Но это покровительство богатым ясно выражено и в законе. В то время как все важные преступления караются тягчайшими наказаниями, почти все второстепенные проступки наказываются денежными штрафами, разумеется, одинаковыми для бедных и богатых; но богатого они мало или совсем не обременяют, между тем как бедняк в девяти случаях из десяти не может их уплатить, и тогда, без дальних околичностей, за «default of payment»^{193} его отправляют на несколько месяцев на принудительные работы. Достаточно почитать полицейские отчёты в первой попавшейся английской газете, чтобы убедиться в правильности этого утверждения. Жестокость по отношению к беднякам и покровительство богатым представляет настолько всеобщее явление во всех судебных учреждениях, практикуется так открыто, так бесстыдно и описывается в газетах так цинично, что редко можно читать газету без внутреннего возмущения. Какого-нибудь богача встречают всегда с необычайной вежливостью, и каким бы грубым ни было его правонарушение, «судьям всегда всё же очень прискорбно», что им приходится присуждать его к денежному штрафу, обычно самому ничтожному. Применение закона в этом отношении ещё гораздо более бесчеловечно, чем сам закон; «law grinds the poor and rich men rule the law»

^{194} и «there is one law for the poor and another for the rich»^{195}

— это совершенно верные изречения, давно ставшие пословицами. Да и может ли это быть иначе? Мировые судьи, как и присяжные заседатели, сами богаты, сами рекрутируются из буржуазии, поэтому они пристрастны к себе подобным и являются кровными врагами бедных. А если ещё принять во внимание общественное влияние собственности, разбирать которое мы здесь не можем, то, право, никто не станет удивляться такому варварскому положению вещей.

О прямом социальном законодательстве, в котором низость достигает своего предела, речь будет позже. Здесь оно к тому же не может быть освещено в полном своём значении.

Подведём итог нашей критике правового состояния Англии. Совершенно безразлично, что можно сказать против него с точки зрения «правового государства». То обстоятельство, что Англия не является официальной демократией, не может создать у нас предубеждения против её учреждений. Для нас важно только одно обстоятельство, обнаружившееся перед нами повсюду: что теория и практика находятся в вопиющем противоречии друг с другом. Все власти, установленные конституцией, — корона, палата лордов и палата общин — растаяли на наших глазах; мы видели, что государственная церковь и все так называемые прирождённые права англичан — пустые названия, что даже суд присяжных в действительности только одна видимость, что самый закон не имеет действительной силы; короче говоря, что государство, которое само поставило себя на точно определённую, законную основу, эту свою основу отвергает и попирает. Англичанин свободен не в силу закона, а вопреки закону, если он вообще свободен.

Мы видели, далее, как много лжи и безнравственности влечёт за собой это положение вещей; люди преклоняются перед пустыми названиями и отрицают действительность, не хотят ничего о ней знать, противятся признанию того, что действительно существует, что сами создали; они обманывают самих себя и пользуются условным языком с искусственными категориями, из которых каждая — пасквиль на действительность; они трусливо цепляются за пустые абстракции, лишь бы не признаваться себе в том, что в жизни, на практике дело идёт совсем о других вещах. Вся английская конституция и всё конституционное общественное мнение есть не что иное, как одна большая ложь, которая непрерывно поддерживается и прикрывается многократной мелкой ложью, когда её истинная сущность то здесь, то там чересчур уж открыто выступает наружу. И если даже начинают понимать, что всё это сооружение — сплошная неправда и фикция, то и тогда ещё крепко держатся за него, крепче, чем когда-либо, чтобы только не распадались пустые слова, несколько без всякого смысла поставленных рядом букв, ибо именно эти слова и суть устои мира, и без них мир и человечество должны были бы низринуться во мрак хаоса! Остаётся только с полным омерзением отвернуться от этого сплетения явной и скрытой лжи, лицемерия и самообмана.

Может ли такое положение продолжаться долго? Об этом нечего и думать. Борьба практики против теории, действительности против абстракции, жизни против пустых слов, лишённых значения, — словом, борьба человека против бесчеловечности должна прийти к разрешению, и не подлежит никакому сомнению, на чьей стороне будет победа.

Борьба уже налицо. Конституция потрясена в своих основах. Как сложится ближайшее будущее — вытекает из сказанного. Новые, чужеродные элементы в конституции имеют демократический характер, и общественное мнение, как покажет время, развивается в сторону демократии. Ближайшим будущим Англии будет демократия.