Том 1

Всем известно, что в мирное время, за исключением разве возможности каких-нибудь маневров, Тулону и Гран-Кап нечего передавать друг другу… Гран-Кап — одна из возвышенностей, окружающих Тулон. На ее голой, дикой вершине расположен новый, довольно хорошо оборудованный форт. В обычное время на Гран-Кап помещается один только батарейный сторож, войска же занимают этот форт лишь в случае мобилизации. Вокруг простирается крайне пересеченная и почти пустынная местность. Там и сям временно располагаются дровосеки, постоянно же здесь никто не живет. И если бы телеграфное сообщение с этой пустыней было прервано не на два дня, а на гораздо больший срок, право, земля продолжала бы вертеться по-прежнему… Я собирался уже сложить, куда следует, с прочими бумагами, это письмо полковника, как вдруг в дверь канцелярии постучался военный телеграфист:

— Капитан, вас просят к телефону из морской префектуры…

— Иду.

Поднявшись со стула, я посмотрел на каминные часы… Было ровно три часа. Я вышел и прошел по коридору. Телефон помещается по соседству с военной канцелярией. Когда я приложил трубку к уху, то тотчас же кто-то назвал меня по имени, и я не без удивления узнал голос самого вице-адмирала:

— Алло! Это вы, Нарси?

— Я, адмирал.

— Барра мне говорит, что у вас есть лошадь в Солье-Пон. Так это?

— Совершенно верно, адмирал. Одна из моих строевых лошадей со вчерашнего вечера стоит в Солье-Поне.

— А в каком она состоянии?

— В отличном виде; она совсем свежа. Я даже думал сделать на ней завтра рекогносцировку в Фенули…

— Прекрасно… Только вам, вероятно, завтра не придется ехать в Фенули… Дело в том, что с нами случилась пренеприятная история, и я рассчитываю на вас.

— Я к вашим услугам, адмирал.

— Так… Вам известно, что сообщение между Тулоном и Гран-Кап прервано?

— Да. Только что получено об этом извещение от артиллерийского начальства…

— И дело выходит очень скверное. Необходимо, во что бы то ни стало, предупредить сегодня же вечером батарейного сторожа, что завтра в Рока-Трока Семьдесят пятый полк будет производить боевую стрельбу.

— Завтра, адмирал?..

— Да, завтра, в двенадцать часов дня. При этом будет присутствовать генерал Фельт, а завтра же вечером он должен выехать из Тулона, так что откладывать ученье нельзя. Нам нужно предупредить горных дровосеков об этой стрельбе, а не то может случиться какое-нибудь несчастье. Который теперь час?

— Пять минут четвертого, адмирал.

— Отсюда до Солье будет…

— Семнадцать или восемнадцать километров.

— Так. Протелефонируйте вашему вестовому… Ведь он сейчас там?

— Да, адмирал.

— Прикажите ему оседлать вашу лошадь и ждать вас где-нибудь на дороге… А я распоряжусь, чтобы вам немедленно подали мой автомобиль. Вы доедете на нем до Солье и будете там в половине четвертого. Дальше, я думаю, автомобиль не пойдет.

— По пути в Гран-Кап? Разумеется, нет! От Солье до Валори едва проедешь и в легкой тележке…

— Вы хорошо знаете эту дорогу?

— Более или менее. В прошлом году во время маневров я там производил рекогносцировку. За Валори идет уже просто горная тропа, и притом довольно плохая.

— А вы бы проехали там верхом?

— В прошлом году я благополучно проехал, адмирал.

— В таком случае, поезжайте сейчас. От Солье-Пон до Гран-Кап, по крайней мере, полтора часа езды, а ведь в пять часов уже совершенно темно…

— Мне придется переночевать, конечно, в Гран-Кап?

— Разумеется. В форте ведь есть офицерские комнаты. Вас там как-нибудь сторож устроит, а завтра утром вы двинетесь обратно. Поручение не из приятных, мой бедный Нарси. Что поделаешь! Нужно непременно, чтоб сторож этот был предупрежден о стрельбе. И единственный выход из создавшегося положения — послать из Солье верхового, знакомого с горными тропинками… Иначе говоря, вас!

— Конечно, адмирал. А вот, я слышу, подъезжает и ваш автомобиль…

— Тогда — в дорогу! Счастливого пути, дорогой мой! До свиданья!..

Я повесил трубку. Телеграфист поспешно подал мне мой непромокаемый плащ и фетровую шляпу. На улице моросил дождь.

Я зашел в канцелярию закрыть шкафы с секретными делами. Сквозь стекла окон и гипюровые занавеси свет пасмурного дня проникал еще в комнату и смешивался с красноватым отблеском топившегося камина. И в эту последнюю минуту, перед выходом на дождь и сырость, какой уютной показалась мне моя канцелярия… На письменном столе у меня все еще лежало письмо полковника, начальника полевой артиллерии. Не зная, куда деть его — шкафы уже были все закрыты и мне не хотелось терять времени и снова открывать их — я взял это письмо и сунул его в свой карман.

Во дворе слышно было фырканье лошадей начальника штаба. Конюх, со скребницей в руках, кончал их чистить. При моем проходе он выплюнул свой окурок и отдал мне честь. Кругом везде было сыро. Там и сям стояли лужи. С мокрого от дождя эвкалипта падали капли. Открывая калитку, я задел колокольчик, проведенный к сторожам… От этого шума проснулась и взлаяла дремавшая под навесом сторожевая собака.

Я вышел на улицу. Зашумел и загудел мотор, и автомобиль, стоявший около тротуара, подхватил и помчал меня…

III