Том 1. Белая гвардия. Записки на манжетах. Рассказы

С. 405. – Вот видите, Сергей Николаевич… – Имя медика вызывает ассоциации с Сергеем Николаевичем Булгаковым, знаменитым религиозным философом и богословом, а через это «посредство» – и с его однофамильцем Михаилом Булгаковым. Вероятно, «жрец» и помощник хозяина «царства мертвых» (не лишенный демонического оттенка) может считаться своеобразным автопортретом доктора Булгакова.

С. 406. Николке она показалась страшно красивой, как ведьма, и липкой. – М. Петровский предполагает реминисценцию из повести А. Куприна «Яма» (1915): «У Куприна девицы из дома терпимости разыскивают в морге труп своей погибшей товарки ‹…› В обоих случаях действие перенесено в одно и то же помещение киевского Анатомического театра» (П е т р о в с к и й М. Мастер и Город. С. 168).

С. 407. В ту же ночь в часовне все было сделано так, как Николка хотел ‹…› Сам Най значительно стал радостнее и повеселел в гробу

. – Показательно, что в романе отсутствует акт предания полковника земле – о его похоронах не будет сказано ни слова. После того, как Николка уходит из часовни, о «радостном» и «веселом» покойнике больше не упоминается; фактически неизвестно, состоялись ли похороны и присутствовал ли на них младший Турбин, – полковник остается как бы «непогребенным».

С. …звезды крестами и белый Млечный Путь. – Этот эпизод булгаковского романа соотносится со сценой «Анны Карениной», где Левин после объяснения с Кити в ночь накануне сватовства смотрит в окно:

Из-за покрытой снегом крыши видны были узорчатый с цепями крест и выше его – поднимающийся треугольник созвездия Возничего с желтовато-яркою Капеллой. Он смотрел то на крест, то на звезду, вдыхая в себя свежий морозный воздух ‹…› опять сел к форточке, чтобы купаться в холодном воздухе и глядеть на этот чудной формы молчаливый, но полный для него значения крест и на возносящуюся желто-яркую звезду (Т о л с т о й Л. Н. Полн. собр. соч. М., 1934. Т. 18. С. 423).

Возможно также, что в «Белой гвардии» сказалось влияние романа А. Н. Толстого «Хождение по мукам», первое отдельное издание которого вышло в 1922 г. в Берлине. Здесь образ звезды служит символом вечности, размыкая границы личности героя (Телегина), который, подобно Левину, ощущает причастность к космической гармонии:

Над головой его в небольшом созвездии сияла голубым светом звезда. Тысячу лет назад побежал от ее этот голубой лучик, и вот упал в глаза, коснулся сердца Ивана Ильича. И эта звезда, и Млечный путь, и бесчисленные созвездия – лишь песчинки в небесном океане; а там где-то еще есть черные угольные мешки, провалы в вечность. И все эти звезды и черные бездны – в нем, в горячем сердце Ивана Ильича ‹…› И так же как таинственный, неощутимый свет звезд льется на землю, так сердце шлет навстречу им свой незримый свет – тоску по любви, не хочет верить, что оно – мало, смертно, Это была минута божественной важности» (Т о л с т о й А. Н. Хождение по мукам. Берлин, 1922. С. ХХХ).

С. Турбин стал умирать днем двадцать второго декабря. – Булгаков приурочивает поворотный момент в судьбе героя (пребывание на грани жизни и смерти и «второе рождение») к точке нижней кульминации годового цикла, самому короткому дню года – солнцевороту, актуализируя связь христианского Рождества с языческим праздником Коляды (ср. римские календы).