Том 1. Через пустыню, через гарем. Робер Сюркуф

— Ты прав, но ты еще не стал хозяином этого коня.

— Я стану им! — крикнул я с надеждой. — А если я им не стану, то тайна будет погребена так глубоко в моей душе, что о ней никто не узнает.

— Пойдем!

Он отвел меня в сторону и тихо прошептал:

— Когда конь должен лететь, как сокол в небе, положи ему руку между ушей и громко крикни «Ри!».

— «Ри» означает «ветер».

— Да, Ри — это кличка коня, потому что он быстрее ветра.

— Благодарю тебя, шейх. Я выполню твое задание так же хорошо, как будто я стал сыном хаддединов или как будто поехал ты сам. Когда я должен отправляться?

— Завтра на рассвете, если ты сможешь.

— Какие финики мне взять для вороного?

— Он ест только балахат. Надо ли тебе говорить, как ухаживать за столь ценным конем?

— Нет.

— Проведи сегодняшнюю ночь вместе с конем и прошепчи ему прямо в ноздри сотую суру, в которой речь идет о быстро мчащемся коне. Тогда он будет тебя любить и повиноваться тебе до последнего вздоха. Ты знаешь ее?

— Да.

— Прочти-ка ее сейчас!

Он в самом деле тревожился за своего коня и за меня.

Я повиновался шейху и на одном дыхании прочитал нужные строфы.

— Да, ты знаешь эту суру. Я тысячу раз читал ее по ночам коню. Делай то же самое, и он заметит, что ты стал его господином. А теперь вернемся в палатку.

Англичанин был до сих пор только зрителем. Теперь он подошел ко мне.

— Почему в вас стреляли?

— Я хотел им показать кое-что, чего они еще не знали.

— А-а, прекрасно… Роскошная лошадь!

— Знаете, сэр, кому принадлежит этот конь?

— Шейху!

— Нет.

— Кому же еще?

— Мне.

— Сэр, мое имя Дэвид Линдсей, и я не позволю кормить себя небылицами. Запомните это!

— Завтра утром я вас покину.

— Почему?

— Я отправляюсь в разведку! О предстоящих военных действиях вы уже знаете. Я должен попытаться определить, когда и где соберутся вражеские племена, а за это я получу в подарок, если разведка удастся, вот этого самого вороного.

— Дитя удачи! Я буду скакать рядом, прислушиваться, вынюхивать!

— Это не пройдет.

— Почему же?

— Пользы вы мне не принесете, только лишь навредите. Ваша одежда…

— Ба! Так накиньте на меня бурнус.

— Вы не понимаете ни слова по-арабски.

— Верно!.. Как долго вы будете отсутствовать?

Я еще не знаю. Несколько дней. Я должен переправиться через Малый Заб, а он достаточно далеко отсюда.

— Скверный путь! Среди худшего из всех арабов народа?

— Я буду остерегаться.

— Если мне пойдут навстречу, я останусь здесь.

— Что вы задумали?

— Изучать не только бедуинов.

— Что же еще?

— Живописные руины. Я должен копать, найти Fowling bull, послать в Лондон, в музей!

— Положитесь на них и делайте свое!

— Well! Готово, начинаем!

Мы расселись по своим прежним местам в палатке и провели остаток дня, как это любят делать арабы, в увлекательных беседах. Вечером хозяин пригласил музыкантов, причем было только два инструмента: ребаб, разновидность цитры, у которого всего одна струна, и табл, маленький барабан, производивший, однако, по сравнению с тихими однообразными тонами ребаба ужаснейший шум. Весь вечер арабы пели. Потом прочитали ночную молитву, и мы пошли отдыхать.

Англичанин спал в палатке шейха, я же пошел к коню, улегшемуся на земле, и занял место между его передними и задними ногами. Читал ли я ему сотую суру Корана действительно в самые ноздри? Разумеется! При этом вовсе не суеверие руководило мною. Ведь конь привык к такому обращению: при помощи такой процедуры мы скорее станем доверять друг другу, а так как при чтении я дышал ему в самые ноздри, конь выучился, как принято выражаться, узнавать чутьем своего нового повелителя. Я лежал в окружении ног коня, словно ребенок в лапах верного, понятливого ньюфаундленда.

Когда занялся день, палатка шейха открылась, и наружу вышел англичанин.

— Спали, сэр? — спросил он.

— Да.

— А я — нет.

— Почему?

— Было очень оживленно в палатке.

— Много спящих?

— Нет.

— Тогда что же?

— Fleas, lices and gnats [109]!

Кто разбирается в английском, знает, что он имел в виду. Я был вынужден улыбнуться.

— К таким вещам вы скоро привыкнете, сэр Линдсей.

— Никогда. А еще я не мог спать, потому что думал о вас.

— В связи с чем?

— Вы могли бы уехать, не поговорив со мной.

— В любом случае я бы простился с вами.

— Возможно, было бы слишком поздно.

— Почему?

— Я хочу о многом вас спросить.

— Так спрашивайте теперь.

Уже накануне вечером я должен был давать ему всевозможные пояснения. Вот и теперь он вытащил свою записную книжку.

— Я прикажу отвести себя на развалины. Я должен говорить по-арабски. Скажите мне несколько слов. Как на арабском будет «друг»?

— Ашаб.

— А «враг»?

— Киман.

Он выспросил у меня несколько сотен слов и все их записал. К тому времени в лагере уже зашевелились, и я должен был пойти в палатку шейха, чтобы позавтракать.

Во время еды мы еще о многом посоветовались; потом я простился, сел на коня и покинул место, куда, скорее всего, уже не вернусь.

Глава 9

В РАЗВЕДКЕ