Том 1. Громокипящий кубок

Все те же краски, те же типыВ деревьях, птицах и цветах:Как век назад — сегодня липы,Как век вперед — любовь в мечтах.Строй мирозданья одинаков,Почти разгадан, скуп и плоск.Но есть значение без знаков,Есть знак, расплывчатый как воск.

1909. Июль.

Мыза Ивановка.

«То будет впредь, то было встарь…»

…То будет впредь, то было встарь…Он полюбил Мечту, рожденную мечтою,И первую любовь, заворожен святоюСвоей избранницей, принес ей на алтарь.

Но полюсом дышал ее далекий взор,От веянья его увяли в сердце розы,В глазах замерзли слезы…И треснул форм Мечты безжизненный фарфор!Фарфоровые грезы! —

1908. Апрель.

Проба пера

Полна чарующих разочарований  Весна в лесу:Крестьянку в ало-синем сарафане  На полосуХлебов, вчера посеянных, жду в полдень,    Но —И сыро, и темно,И день так холоден…

1914. Июль.

Мыза Ивановка.

Цветы и ядоцветы

Цветы не думают о людях,Но люди грезят о цветах…Цветы не видят в человекеТого, что видит он в цветке…Цветы людей не убивают —Цветы садов, цветы полей…А люди их срывают часто!А люди часто губят их!Порою люди их лелеют,Но не для них, а для себя…В цветах находят «развлеченье»,Души не видят у цветов…Нет тяжелее и позорней,

Судьбы доступнаго цветка!Но есть цветы с иным уделом:Есть ядовитые цветы!..Их счастье в том, что их расцветаНе потревожит человек…

1911. Февраль.

Промельк («Янтарно-гитарныя пчелы…»)

Янтарно-гитарныя пчелыНапевно доили азалии,Огимнив душисто-веселыйСвой труд в изумрудной Вассалии.

1911. Июль.

Дылицы.

Миррэты

Зоюсе

В березовом вечернем уголке

С тобою мы на липовой скамейке.И сердце бьется зайчиком в силке.Олуненные тени, точно змейки,То по песку, то по густой аллейкеВ березово-жасминном уголке.Жасмин — мой друг, мой верный фаворит:Он одышал, дитя, твое сердечко, —Оно теперь душисто говорит,Оно стрекочет нежно, как кузнечик.Да освятится палевый наш вечерИ ты, жасмин, цветущий фаворит!

1911.

Лепестки оживают

Эти люди не в силах загрязнить то, что я любил в тебе; их слова падали подобно камням, брошенным в небо и неспособным смутить ни на минуту ясной его лазури…

М. Мэтерлинк.