Том 1. Громокипящий кубок

И потрясающих утопий

Мы ждем, как розовых слонов

Из меняЯ — эгофутурист. ВсероссноТвердят: он — первый, кто сказал,Что все былое — безвопросно,Чье имя наполняет зал.Мои поэзы — в каждом доме,На хуторе и в шалаше.Я действен даже на паромеИ в каждой рядовой душе.Я созерцаю — то из рубок,То из вагона, то в лесу,Как пьют «Громокипящий кубок» —

Животворящую росу!Всегда чуждаясь хулиганства,В последователях обрелЗавистливое самозванствоИ вот презрел их, как орел:Вскрылил — и только. Голубело.Спокойно небо. ЗолотоПлеща, как гейзер, солнце пело.Так: что мне надо, стало то!Я пел бессмертные поэзы,Воспламеняя солнце, свет,И облака — луны плерэзы —Рвал беззаботно — я, поэт.Когда же мне надоедалаПокорствующая луна,

Спускался я к горе Гудала,Пронзовывал ее до дна…А то в певучей БордигереЯ впрыгивал лазурно в трам:Кондуктор, певший с КавальериПо вечерам, днем пел горам.Бывал на полюсах, мечтаяПостроить дамбы к ним, не тоНа бригах долго. Вот прямаяБыла б дорога для авто!Мне стало скучно в иностранах:Все так обыденно, все такМною ожиданно. В романах,В стихах, в мечтах — все «точно так».

Сказав планетам: «ПриготовьтеМне век», спустился я в Москве;Увидел парня в желтой кофте —Все закружилось в голове…Он был отолпен. Как торговцы,Ругалась мыслевая часть,Другая — верно, желтокофтцы —К его ногам горлова пасть.Я изумился. Все так дикоМне показалось. Это «он»Обрадовался мне до крика.«Не розовеющий ли слон?» —Подумал я, в восторге млея,Обескураженный поэт.Толпа раздалась, как аллея.

«Я. — Маяковский», — был ответ.Увы, я не поверил гриму(Душа прибоем солона)…Как поводырь, повел по КрымуСтоль розовевшего слона.И только где-то в смрадной КерчиЯ вдруг открыл, рассеяв сон,Что слон-то мой — из гуттаперчи,А следовательно — не слон.Взорлило облегченно тело, —Вновь чувствую себя царем!Поэт! поэт! совсем не делоСтавать тебе поводырем.

С.-Петербург

21 января 1914

Поэза истребления