Том 1. Муза странствий

Шофер подъехал вплотную к тротуару, остановил и приготовился к расплате, снял перчатку с левой руки. Но седок медлил. Может быть, уснул? Тут шофер постучал пальцем в стекло. И так как ответа опять не последовало, шофер соскочил на мостовую и открыл дверцу отделения. При слабом электрическом свете, при мерклом пламени своей зажигалки он увидел бледное незрячее лицо седока; послушная, прохладная рука снова упала на колени.

Потерял сознание или умер? Раздумывать над этим, однако, не приходилось, следовало позвонить, в доме, конечно, знают этого человека.

Шофер вошел на ступеньки и позвонил. Месяц дробно светил в черных окнах нового богатого дома, ни одного огня не замечалось по этажам, да и неудивительно было: часы показывали без четверти четыре.

Прошло некоторое время, прежде чем за матовыми пузырчатыми стеклами, за лакированной решеткой вспыхнул свет, послышался шорох, дверь поддалась, и шофер, приняв на себя приятное тепло, заговорил со щуплым старичком – консьержем. Старик любезно, послушно сошел к автомобилю, и шофер снова засветил свою зажигалку. Не было сомненья, – это они решили согласно, – что седок был мертв.

– Вы знаете его? – спросил шофер.

– Конечно. Господин Борниоль жил у нас около трех лет.

– Тогда… – начал было шофер, но консьерж, не замечая ночного холода, и что ветер шевелит и дымит его длинные седины, продолжал:

– Видите ли, более двух лет назад господин Борниоль таинственно исчез. Да, вышел из дому за сигаретами и газетой и больше не вернулся. Все публикации и розыски оказались бесполезными. Год тому назад госпожа Борниоль вторично вышла замуж. То есть это не совсем гласно, но у нее в данное время другой муж, понимаете? Как же можно в столь поздний час беспокоить людей?.. Самое лучшее вам отвезти его в госпиталь.

– Тогда я пойду поищу полицейского, – сказал шофер не совсем довольно и пошел прочь.

– Советую вам пройти налево, – добавил старичок.

Только тут он почувствовал, сколь пронзительно, неприветливо этой ночью. Искреннее волнение его упало, он пошел к дверям, – но как все-таки изменился господин Борниоль…

Похищение Фернанды^*

Рассчитавшись на виноградниках, Чернов приехал в Арль и остановился у Жозефа.

Однажды под вечер сидел он на площади Форюм за столиком перед кафе. Позеленевший Фредерик Мистраль одиноко возвышался над безлюдной маленькой площадью между каштанами, спиной к Форюм-отелю, где сидели у подъезда две англичанки с книгами на коленях… Вдруг чья-то рука опустилась на плечо Чернову, – он оглянулся: Артур усмехнулся ему сомкнутым ртом.

Когда выпили аперитив, Артур продолжил разговор:

– Помните, Николай, вы однажды обещали мне одну вещь? – Артур говорил по-русски с прибалтийским акцентом, он был из армии Авалова.

– Представьте, забыл! – ответил Чернов. – Но, пожалуйста, напомните.

Артур усмехнулся.

– Помните, мы танцевали в кабано? И наш разговор.

– Да! – воскликнул Чернов, проясняясь. – Это относительно Фернанды? Помочь вам в похищении?

Артур кивнул.

– Да, это. Вы не раздумали?

– Отчего же? – Чернов пожал плечами, он считал Артура хмельным в эту минуту. – Я в вашем распоряжении.

– Тогда пойдемте, – сказал Артур, поднимаясь.

Они прошли в переулок. В широких дверях гаража Чернов подумал было замедлить, отозвать Артура в сторону, но не сделал этого: «Ну, что ж, пусть еще одно непутевое приключение.»

В гараже Артур все быстро наладил – очевидно, он не отослал на этот раз деньги обратно сестре в Берлин; и деньги были порядочные, должно быть.

Уже опустились сумерки, когда они выехали из города на дорогу на Сент-Мари-де-ля-Мер. Серебряное ясное облако несли перед собой фонари автомобиля, стремительно устилали дорогу, выхватывали желтые деревья на обочине; и одно лишь было неудобство, – что Чернов не разбирался в дисках Туринг-клуба и однажды, после поворота, чуть было не наскочил на опущенный шлагбаум.

Над солончаками, над опустевшими виноградниками дул осенний ветер. Заманчивым теплом и светом проносились близко окна редких кабано.

Тридцать километров пропали без промедления. Вот и деревья, раскидистые тени Лоресе, знакомые даже впотьмах канавы орошения.

Чернов, загасив огни, остался с автомобилем; Артур ушел бодро по этой боковой дороге.

Две пинии росли в трех шагах от автомобиля. Чернов подошел к первой, похлопал озябшими руками по стволу. Потом он оглянулся на виноградники, на пропавшую в осеннем мраке песчаную равнину тысячи с лишним кустов – морская свежесть тянула оттуда…

Бог знает, сколько прошло времени в одиночестве около темного автомобиля. Чернов накурился, съел два бутерброда и решил пройтись во двор Лоресе – преступления в этом не заключалось.

Во дворе около конюшен он встретил собаку Бистачио, – она узнала и приласкалась, прижимаясь, попятила. Свет пробивался сквозь жалюзи в конторе – может быть, кто-то просит денег; был свет и на кухне.

Решив посмотреть в кухню, на мать Фернанды, Чернов выступил в светлое окружение, приложился осторожно к щели и отпрянул на хруст шагов.

– Кто здесь? – спросил суровый голос.