Том 1. Охота жить

– Ну-ка еще раз! Еще раз! – попросила полненькая девушка капризным голоском, как ребенок. Сергей смотрел на нее и улыбался.

– Еще раз? Можно еще раз.

Сергей вышел в прихожую избы, пробыл там минуты две и вошел.

– Ты чего там делал? – подозрительно спросил Иван.

– Прикуривал.

– Давайте ломать! – потребовала маленькая девушка.

Опять завернули спичку, ломали ее в платке втроем, и опять, когда Сергей развернул платок, спичка была целая. Полненькая девушка взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Ой, как это? Ой, расскажите!..

В это время в горницу постучали.

– Наши! – радостно воскликнула длинная тонкая девушка. – Да!

Вошли молодые ребята, двое. С гитарой. И сразу забыт был фокус со спичкой, и забыты были братья Винокуровы. Один из пришедших сказал, что слышал сейчас на улице такую песню:

Ой, милка моя,Шевелилка моя;Сама ходит шевелит,

Мне пошшупать не велит.

Парень пропел частушку «по-деревенски».

Городские засмеялись. Иван тоже засмеялся – умничал.

Сергей встал и сказал:

– До свиданья. Пойду машину гляну – чево-то стрелять начала.

Вышел во двор, сел на дровосеку, закурил.

Из окон горницы слышался смех, гитарный перебор – там было весело. Сергею понравились эти красивые, беззаботные люди. Самому до боли захотелось быть красивым и веселым. Но он не умел.

По двору прошел отец – лазил в погреб за огурцами.

– Ты чего? – спросил он сына.

– Ничего.

– А Ванька где?

– Там, – Сергей кивнул на окно горницы.

– Выпить маленько хошь?

– Не.

Отец торопливо зашагал в дом – там его ждал кум.

Сергей докурил папиросу, встал... Спать не хотелось. Тревожило веселье в горнице. Он представил, как смеется маленькая полненькая девушка – прикроет беленькой ладошкой рот, только глазенки блестят... Он взял колун и начал колоть толстые чурки. Развалил три штуки, бросил колун, пошел на сеновал, лег. Прямо в новой рубахе. Полежал немного, осторожно закурил... И все думал о маленькой полненькой девушке.

Пришел Иван, сел рядом.

– Ну что? – спросил Сергей.

– Та-а... ерунда, – ответил Иван. – Я ж те говорил: одна внешность.

Сергей отвернулся к дощатой стене сарая.

– А чего ты ушел?

– Та-а...

– Хэх!..

Замолчали. Иван посидел немного, посвистел задумчиво и ушел спать в дом.

А из окон горницы все слышался смех.

Утром Сергей поднялся чуть свет. Походил бесцельно по двору, заглянул в открытое окно горницы...

Полненькая девушка спала, раскинув по подушке белые полненькие руки. Ротик приоткрыт, к нижней губе пристала пушинка от подушки; когда девушка выдыхала, пушинка становилась «на дыбки» и смешно дрожала.

«Как ребенок», – подумал с нежностью Сергей. Он долго еще смотрел на спящую девушку. Потом взял из кабины блокнот, вырвал чистый лист и написал:

«Это жа ерунда: спичку надо заране спрятать в каемычку платочка, а потом, когда сворачиваешь, подсунуть ее, чтобы человек ломал ее. И пусть он ее ломает, сколько влезет, – другая-то спичка целая! Покажи кому-нибудь. Сергей».

Свернул бумажку, положил на подоконник и сверху еще положил камешек – чтобы ветром не сдуло.

Потом завел машину и поехал.

На улицах было еще пусто; над крышами домов вставало солнце.

«Шляпу, что ли, купить, ядрена мать!» – подумал Сергей.

ДУМЫ

И вот так каждую ночь!

Как только маленько угомонится село, уснут люди – он начинает... Заводится, паразит, с конца села и идет. Идет и играет.

А гармонь у него какая-то особенная – орет. Не голосит – орет.

Нинке Кречетовой советовали:

– Да выходи ты скорей за него! Он же, черт, житья нам не даст.

Нинка загадочно усмехалась:

– А вы не слухайте. Вы спите.

– Какой же сон, когда он ее под самыми окнами растягивает. Ведь не идет же, черт блажной, к реке, а здесь старается! Как нарочно.

Сам Колька Малашкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:

– Имею право. За это никакой статьи нет.

Дом Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял как раз на том месте, где Колька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось, что гармонь еще в переулке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго ее было слышно.

Как только она начинала звенеть в переулке, Матвей садился в кровати, опускал ноги на прохладный пол и говорил:

– Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-нибудь и исключу.

Он каждую ночь так говорил. И не исключал. Только, когда встречал днем Кольку, спрашивал:

– Ты долго будешь по ночам шляться? Люди после трудового дня отдыхают, а ты будишь, звонарь!

– Имею право, – опять говорил Колька.

– Я вот те покажу право! Я те найду право!

И все. И на этом разговор заканчивался.

Но каждую ночь Матвей, сидя на кровати, обещал:

– Завтра исключу.

И потом долго сидел после этого, думал... Гармонь уже уходила в улицу, и уж ее не слышно было, а он все сидел. Нашаривал рукой брюки на стуле, доставал из кармана папиросы, закуривал.

– Хватит смолить-то! – ворчала сонная Алена, хозяйка.