Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849

…при одном слове любви в уме моем уже восстают тысячи препятствий… или люби, да и умирай же с голоду; или ешь черствый кусок хлеба, да уж и не моги помыслить о чем-нибудь другом!— Нагибинские рассуждения перекликаются с той критикой «теории нравственного принуждения» (воздержание от любви и брака) Мальтуса и его последователей, с которой выступил в 1847 году В. Милютин. Эта теория, указывал В. Милютин, обрекает бедного человека на «вечные лишения»: «если он решится предаться влечению любви, то его ожидают неминуемо нищета и страдания; если же он согласится подчинить свою деятельность советам холодного рассудка и благоразумия, то он обрекает себя тем самым на тягостное лишение» («Мальтус и его противники». — «Современник», 1847, № 8, отд. II, стр. 175. Ср. В. А. Милютин, Избранные произведения, стр. 85). В 1868 году Салтыков прямо указал на общность буржуазной практической морали с «нравственным принуждением Мальтуса» в рецензии на книгу Жюля Муро «Задельная плата и кооперативные ассоциации» (см. т. 9 наст. изд.).

…«словечка в простоте не скажут, все с ужимкой» — слова Фамусова из комедии Грибоедова «Горе от ума», д. 2, явл. 5.

…от этих людей-крокодилов, как сказал великий британец…

— Высмеивая поверхностную образованность Гурова, Салтыков-Щедрин иронически приписывает «великому британцу», то есть Шекспиру, слова из знаменитого монолога Карла Моора в драме Шиллера «Разбойники» (акт I, сцена 2): «О люди, — порожденье крокодилов…»

…надо мною, вечно зеленея, темный дуб склоняется и шумит.— Измененные заключительные строки стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» (1841).

Умереть… умереть — уснуть, как говорит божественный Гамлет…— слова Гамлета из одноименной трагедии Шекспира, акт III, сцена I, монолог: «Быть или не быть…».

Что имя? Звук пустой!— Из стихотворения Лермонтова «Ребенку» (1840).

…Вечный жид…— Агасфер, герой средневековых сказаний, еврей-скиталец, осужденный богом на вечное существование за то, что не дал Христу, изнемогавшему под тяжестью креста, отдохнуть на пути к месту распятия.

…присмотритесь ближе… и вы убедитесь… что тот, кому природа, казалось бы, дала все, чтоб быть великим мыслителем… тачает весьма дурные сапоги…

— В этом рассуждении, восходящем к фурьеристским представлениям об общественном назначении человека в соответствии с его природными данными, Салтыков сближается с Петрашевским. Последний утверждал, что в России смещены все понятия о человеческом достоинстве и чуть ли не к «любому министру» и «государственному лицу» применим известный стих Крылова: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник» («Философские и общественно-политические произведения петрашевцев», стр. 118–119; см. также стр. 616–617).

…жил на свете человек, который умер от одного того, что потерял свою тень…— Имеется в виду, вероятно, романтическая повесть-сказка Адельберта Шамиссо «Необычайные приключения Петера Шлемиля» (1813). У Шамиссо герой сказки Петер, который за богатство продал свою тень, не умирает, а ищет ее по всему свету, находя нравственное успокоение только в изучении природы.

…умеренность и аккуратность…— слова Молчалина из комедии Грибоедова «Горе от ума», д. III, явл. 3. Тема обличения молчалинских «добродетелей», наметившаяся в «Противоречиях» (см. выше, стр. 405), проходит через все творчество Салтыкова. Наиболее полно она разработана в цикле очерков «В среде умеренности и аккуратности» (1874–1880).

Потребности… даны нам вместе с организмом нашим и вызываются внешним миром…— О материалистической природе потребностей, порожденных «причинами физическими и физиологическими», Салтыков писал, конспектируя книгу французского философа XVIII века Кабаниса «Соотношение физического и морального в человеке» (см. «Записи чтения М. Е. Салтыкова в 40-х годах». Публикация Н. В. Яковлева. — «Известия АН СССР», отд. общ. наук, 1937, № 4, стр. 865–869).