Том 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Константина Бальмонта

Высоко в горах с эмалевой главой —Как та, где сонный пастух, на своем ложеИсполинского пастбища лежащий привольно,Приподняв свои отяжелевшие веки, вздрагивает и смотрит,Многократно бормоча «Верю, отпустите мне»,Какое время в Небесах означено луной —С розоватою главою, что, башней там вдали вздымаясьВ солнце светлый эфир, прияла лучЗакатных солнц в повечерии — в полдень ночи,Меж тем как луна плясала красиво-странным светом —Взнесенная на высоте такой, высилась громадаСверкающих колонн на освобожденном воздухеОтсвечивая от Паросского мрамора эту двойную улыбкуДалеко вниз на волну, что искрилась тамИ взлелеяла юную гору в ее логовище.Из расплавленных звезд здесь пол, как те, что пали [20]Через эбеновый воздух серебря саванСобственного своего разрушения, меж тем как ониумирали —Украшая там обители неба,Купол, созвенным светом спущенный с Небес,Тихонько покоился на тех колоннах, как венец —Окно из кругового алмаза, там,Глядело сверху в багряный воздух,И лучи от Бога устремляли эту метеорную цепьИ дважды опять окружали сиянием всю красоту, —Разве что между Горним небом и этим кольцомКакой-нибудь дух беспокойный взмахнет своимсумрачным крылом.Но на колоннах глаза Серафима узрилиСмутность этого мира: — тот серовато-зеленый цвет,Что возлюблен Природой, как лучший для могилы Красоты,Подстерегал в каждом выступе, вкруг притолки каждого —И каждый херувим изваянный, там,Что из мраморного своего обиталища выглядывал,Казался земным в тени своей ниши —Ахейские изваяния в мире столь богатом.Фризы из Тадмора из Персеполиса [21] —Из Баальбека, и тихой, светлой бездныКрасивой Гоморры! О, волна [22]Теперь над тобой — но слишком поздно, чтобы спасти!Звук любит ликовать в летнюю ночь: —Свидетель тому ропот серых сумерек,Что прокрадывался на ухо, в Эйрако [23],Многим безумным звездочетам, давно тому назад —Что прокрадывается всегда в слух того,Кто задумчиво глядит в темнеющую даль,И видит тьму, идущую как тучу —Не есть ли ее облик — голос ее — совершенно осязаемыйи громкий? [24]Но что это! — оно идет — оно доноситМузыку с собою — то быстрый шорох крыл —Миг Перерыва — и потом плывучая, падучая волнаНапевная — и вот Нэзасэ вновь в своих чертогах.От дикой силы своевольной торопливости

Щеки ее заалели, и губы ее приоткрыты;Пояс, что обвивался вокруг ее чарующего станаПорвался от тяжелого биения ее сердца.Посредине этого чертога, чтоб вздохнуть,Она приостановилась и вострепетала, Занте! всяВ волшебном свете, что целовал ее золотые волосы,И хотел бы остаться там, но мог лишь мерцать.Юные цветы шептали напевно [25]Счастливым цветам этой ночью — и дерево дереву: —Брызгами водометы роняли музыкуНа многие звездами озаренные могилы, или лунойозаренный дол;Молчание все же снизошло на все телесное —На красивые цветы, на искристые водопады,и на ангельские крылья —И звук один, что от духа возник,Нес привев чарованью девой пропетому: —«Под голубым колокольчиком или сиянием севернымИли под разросшимся диким побегом,Что отклоняет от дремлющегоЛунный луч [26] —Осиянные созданья! вы, что размышляете,С полузакрытыми глазами,О звездах, вашим чудомПривлеченных с небес,Пока не засверкают они сквозь тень, иНе снизойдут на ваше челоКак очи девы,Что взывает к вам ныне —Восстаньте! от своей дремотыВ беседках из фиалок,Долг дабы свершить приличествующийЭтим звездно-озаренным часам —И стряхните с кос ваших,Отягченных росой,Дыхание тех поцелуев,Что тяготят их еще —(О, как без тебя, Любовь!Могли бы ангелы быть благословенными?)Те поцелуи истинной Любви,Что к покою вас убаюкали!Восстаньте! — Отряхните с крыл вашихВсякую помеху: —Роса ночная —Она бы обременила ваш полет: —И истинной любви ласки —О! покиньте их!Легки они на косах,Но сердцу — свинец.Лигейя! Лигейя!Красивая моя!Самая смутная мысль о которойОбратится в напев,О! твоя ли это воляНоситься на ветерках?Или все еще в причуде,

Как одинокий Альбатрос, [27]Нависши на ночи(как он на воздухе)Следит с восторгомЗа гармонией там?Лигейя! где быНи был твой лик,Нет чар, чтоб отъялиОт тебя твою музыку.Ты оковала много глазВ дремотном сне —Но звуки еще встают,Что твое бодрствование блюдеть —Звук дождя,Что сбегает к цветкуИ пляшет опятьВ ритме ливня —Шепот, что исходит [28]От прорастания травы —Это музыка вещества —Но слепков лишь, увы! —Так дальше, милая,Ты дальше летиК ручьям, что покоятся ясныеПод лунным лучом —К одинокому озеру, что улыбаетсяВ дреме своей глубокого покоя,К сонму звезд-островов,Что украшают, как драгоценность, его лоно —Где дикие цветы, расстилаясь,Переплели свою тень,На берегу его спитМногое множество дев —Иные покинули прохладную прогалину, иСпали с пчелой [29] —Пробуди их, дева моя,На болоте и на лугу —Иди! вдохни в их дремоту,Тихонько, на ухо,Музыкальные числа,Они задремали, чтобы услышать их —Ибо, что, разбудить можетАнгела, так скоро,Чей сон зачалсяПод холодной луной,Если не чара, которую никакая дремотаКолдовства не ввергнется в испытанье,Ритмическое числоЧто убаюкало его и усыпило?»Духи по крыльям, и ангелы на вид,Тысячи серафимов устремились чрез Горнее небо,Юные грезы еще реяли на дремотном порханья их —Серафимы во всем, кроме «Веденья», свет пронзающий,Что упадал, преломленный, за грани твои, далеко,О, Смерть! от ока Бога над той звездой: —

Сладостно было это заблуждение — сладостнее еще тасмерть —Сладостно было то заблуждение — даже у нас дыханьеЗнания делает мутным зеркало нашей радости —Для них, то был бы Самум, истребительный —Ибо какая польза (им) знать,Что Истина есть Обман — или что Благословение естьСкорбь?Сладостна была их смерть — для них умереть значилосозреть.Последним восторгом насыщенной жизни —За пределами этой смерти нет бессмертия —Но сон самоуглубленный, и нет там «быть» —И там — о! да пребудет там усталый дух мойВдали от Вечности Небес — и однако как далеко от Ада! [30]Какой преступный дух, в какой смутной зарослиНе услышал волнующие призывы этой песни? —Только два: они пали: ибо Небо не дарует милостиТем, кто не слушает биение своих сердец.Дева-ангел и ее любовник-серафим —О! где (и можете искать по всему небесному простору)Любовь была, слепая, близь трезвого Долга ведома?Необузданная Любовь пала — средь «слез совершенногостона» [31]Благой он дух был — он, что пал: —Блуждатель у ключа одетого мхом —Высматриватель светов, что сияют там высоко —Сновидец в лунном луче близ любви своей:Какое чудо в том? ибо каждая звезда там окоподобна,И ласково так глядит сверху на волосы Красоты —И оне, и каждый одетый мхом ключ были священныЕго сердцу, любовью одержимому и печалью.Ночь обрела (для него ночь скорби)На горном утесе юного Анджело —Нависнув, она наклонилась через все торжественное небо,И нахмурилась на звездные миры, что под ней покоились.Здесь сидели он со своей любовью — свое темное окоприковавВзором орла вдоль небосвода: —Вот обратил его к ней — но тут же —Содрогнувшись — снова к кругу Земли.«Янтэ, милая, смотри! как дышет тот луч!Какая в том чара, смотреть далеко туда!Она не чудилась такой, в то осеннее повечерье,Когда я покинул пышные ее чертоги — не оплакивая,что покидаю,Тот вечер — тот вечер — я должен бы помнить —Солнечный луч упадал, в Лемносе, как ворожба,На арабески резные золоченого чертога,Где пребывал я, и на ткани стен —И на веки мои — О, тяжелый свет!Как дремотно навис он на них, погружая и в ночь!По цветам, раньше, и по мгле, и по любви они блуждалиС Персиянином Саади в его Гулистане: —Но, О, свет тот! — Я заснул — Смерть между темПроскользнула над чувствами моими на этом чарующем

островеТак бережно, что ни единый шелковый волосНе проснулся, как спал — не узнал, что там был он.«Последним место на Шаре Земли, где я ступал,Был гордый храм, именуемый Парфеноном. [32]Более красоты ютилось вкруг его стен украшенныхколоннами,Чем даже в горячей груди твоей бьется [33]И когда старое Время крыло мое расчаровало,Тогда устремился я оттуда — как орел с своей башни,И годы оставил я позади в один час.Тем временем как над ее воздушными пределами я висел,Половина сада на ее шаре метнулась,Развернувшись как свиток пред моим взором —Необитаемые города пустыни также!Янтэ, красота столпилась предо мною тогда,И почти я возжелал быть снова одним из людей».«Мой Анджело! зачем же быть одним из них?Более яркое жилище здесь для тебя —И зеленее поля, чем в том мире вверху,И чары женщины — и страстная любовь».«Но слушай! Янтэ! Когда воздуха такого нежногоНе стало мне, и мой крылатый дух мчался ввысь,Быть может, мозг мой закружился — но мир,Покинутый едва, был в хаос ввергнут,Ринулся от устоя своего, на ветрах разъятый,И пламя покатил вкось через огненное Небо.Показалось мне, нежность моя, что тогда перестал я парить,И я упал — не быстро как поднимался раньше,Но вниз, трепетным движеньемЧрез свет воспламененных лучей, к этой золотой звезде!Не длителен размер был моих часов падучих,Ибо ближайшей из всех звезд к нам была твоя —Страшная звезда! что пришла, в ночь ликованья,Как красный Дэдалион на смятенную Землю».«Мы прибыли — и на твою Землю — но не намДано веление владычицы нашей оспаривать: —Мы прибыли, любовь моя; вокруг, ввыси, внизу,Веселые светляки ночи, мы проходим и уходим,И ничего не спрашиваем — разве что встретимангельский привет,Который нам она дарует, как даровано ее Богом —Но, Анджело, никогда седое Время не развертывалоЗачарованного крыла своего над более красивым миром!Дымен был малый диск ее, и лишь ангельские глазаОдни могли видеть призрак в небесах,Когда впервые Аль-Аарааф познал, что путь его лежитСтремглав, туда, над звездным морем,Но когда слава его вознеслась на небо,Как пламенная грудь Красоты под очами возлюбленного,Мы приостановились пред наследием людей,И твоя звезда затрепетала — как тогда Красота!»Так в беседе, влюбленные провожалиНочь, что убывала и убывала и не приводила дня.Пали они: — ибо Небеса надежды не даруют тем,Кто не слушает биение своих сердец.