Том 1. Великий град трепангов

Мистер Тичер вдруг схватил ее руку выше кисти и крепко сжал ее. Пальцы слабо разжалась. На ладони лежала смятая почтовая марка. Англичанин схватил марку и грубо оттолкнул японку.

* * *

Рикша привез Егучи-сан домой.

Никто из домашних не заметил, как девушка прошла в свою комнату. Она взглянула на рояль; закрыла его…

Вдруг крикнула свою старую няню, полуслепую старушку.

Вошла няня.

– «Иди наверх и принеси мне черный сверток, который валяется в пыли у рваной ширмы в самом углу.»

Полуслепая старушка не заметила слез девушки, а голос Егучи был так тих и казался спокойным.

Когда старушка принесла сверток и ушла, Егучи сняла пыльную китайскую материю с забытых кото и шамисена. Шамисен она бережно положила к изголовью своей постели, а кото поставила к окну, раздвинула стену и стала играть простые, забытые родимые песни.

Тень ветки апельсинового дерева играла на ее лице и кимоно, освещенном луной…

С.-П.-Б. Сосновка.

Декабрь 1916 г.

Глаз^*

– Хотите я расскажу вам маленькую вещичку?

Конечно, очаровательная Анна Викторовна знала, что все с удовольствием будут слушать, так как ее «вещички» всегда были столь же увлекательны и изящны, как и их рассказчица, но задала этот вопрос только для того, чтобы возбудить немного нетерпения в своих друзьях.

– Расскажите! Расскажите! – просили все.

Анна Викторовна улыбнулась, и тихо, ровным, приятным голосом, начала рассказывать свою «маленькую вещичку».

– Я расскажу вам о любви со случайною причудою.

– О, это был обычный, осенний вечер по-петроградски. Хоть сейчас выйдите на балкон, и вы увидите ему подобный во всей его тоскливой мокроте. Знаете, в такие тусклые вечера иногда бывают причудливые настроения, странные, – совершенно не соответствующие всему окружающему, – желания.

Вдруг захочется нежного взгляда, улыбки… Захочется… идешь, вглядываешься в лица прохожих и, как нарочно, все встречные пасмурны, невеселы, озабочены, торопятся, бегут куда-то и не взглянут даже!

Вот, в таком настроении, я возвращалась как-то из театра. Остановилась у трамвайной остановки, и тогда впервые увидела г. Н. – героя моего рассказа. Он стоял против фонаря, профилем ко мне. Он сначала не обращал на меня внимания, но вдруг взглянул в мою сторону. Трамвай долго не показывался и я, в ожидании его, успела… влюбиться в г. Н., вернее, – в его левый глаз… Странно, – у него были разные глаза: левый – смотрел как-то особенно величаво и спокойно, правый – был точно взволнован чем-то и с тревогой вглядывался во мглу. Подошел вагон. Мы сели друг против друга. Я все смотрела в его левый глаз, и меня, конечно, радовало то, что это, по-видимому, волновало его.

– Схожу с вагона, он тоже. Следует за мной. Захотелось поговорить с ним: – я уронила зонтик. Познакомились.

– Так начался мой роман.

* * *

С этого вечера я часто встречалась с ним, он стал бывать у меня, развлекал рассказами о Сибири, о тайге. Был он сыном сибирского золотопромышленника; в Петроград приехал развлечься. Я любила подолгу сидеть о ним, вглядываться в его левый глаз и слушать милые рассказы. Когда я сказала ему о том, что мне нравится его маленький недостаток; различие в глазах, – он как-то испуганно взглянул на меня и стал быстро и нервно говорить о чем-то, не имеющем ничего общего с моими словами.

Он заинтересовал меня и особенно после того, как я заметила, что и он полюбил меня.

* * *

А дальше… дальше – любовь!.. Любовь особенно прекрасна тогда, когда не говоришь о ней, ни правда ли?!.

* * *

– На перроне вокзала… Он уезжал к себе – в Сибирь, на несколько месяцев. Я провожала его.

Раздался второй звонок.

Мы прощались.

– О, если бы ты оставил мне только один твой глаз – левый!!. – пошутила я.

Вдруг он строго и пристально взглянул на меня, – тихо нервно рассмеялся…

Третий звонок…

– Возьми! – крикнул он с неожиданной злобой в голосе, – и быстро вскочил на площадку вагона.

На ладони моей лежал его левый, искусственный глаз.

С.-П.-Б.

1915 г.

Луна^*

(1922)

Лунных «Зайчиков» – Зайчику.

Уотту-Зангвильду-Иоанну Марту

Сыну моему возлюбленному

«Бисер лунного сока»

посвящаю

АВТОР.

От тени автора^*

«Втроем»… Здесь мы – втроем.

Из глубины древности выступает – китайский поэт.

За ним я – его тень.

А с высоты – извечница Луна.

Да, воистину мои отдаленные передачи знают свидетеля:

– Я их пишу при Луне.

* * *

Только при Луне, в ее лучах, я могу выступать в ночи чужой речи – чуткой тенью вослед поэту древности.

Безмолвная Луна озаряет «дословным переводом» чуждую речь.

* * *

Сыкун-ту писал:

«…Текущая вода – настоящие дни…Светлая Луна прошлое рождение».(Сыкун-ту, Поэма о поэте. VII станс, VI строфа).

И ежели мои вытекшие – в настоящие дни – строки искренне-живы и творчески-текучи, в них отразится светлая Луна прошлого рождения.

«…Ища опоры в Луне,Делаю ее своим чутким другом».

* * *