Том 10

Были ли в это время члены этой комиссии во всем солидарны между собою? Нет, не были. Разногласия шли тогда по вопросу об организации Советов в Германии. Я и Бухарин утверждали, что фабзавкомы не могут заменить Советов, и предлагали немедленную организацию пролетарских Советов в Германии. Троцкий и Радек, а также некоторые германские товарищи стояли против организации Советов, полагая, что фабзавкомов будет достаточно для взятия власти. Зиновьев колебался между этими двумя группами.

Заметьте, товарищи, речь шла тогда не о Китае, где имеется всего несколько миллионов пролетариев, а о Германии, высокопромышленной стране, где имелось тогда около 15 миллионов пролетариев.

Чем кончились тогда эти разногласия? Тем, что Зиновьев перебежал на сторону Троцкого и Радека, и вопрос о Советах был решен отрицательно.

Правда, Зиновьев потом каялся в этих своих грехах. Но это не устраняет того факта, что Зиновьев стоял тогда на правом, оппортунистическом фланге в одном из основных вопросов германской революции, а Бухарин и Сталин стояли на революционном, коммунистическом фланге. Вот что говорил об этом потом Зиновьев:

“В вопросе о Советах (в Германии. И.Ст.

) мы совершили ошибку в том, что уступили Троцкому и Радеку. Каждый раз, когда в этих вопросах уступают, убеждаешься, что совершаешь ошибку. Рабочие Советы тогда нельзя было создавать, но это было пробным камнем для обнаружения того, является ли установка социал-демократической или коммунистической. Мы не должны были уступать в данном вопросе. Уступка была ошибкой с нашей стороны. Так, товарищи, обстоит это дело” (стенограмма 5-го заседания Президиума ИККИ с представителями КП Германии 19 января 1924 г., стр. 70).

Зиновьев говорит в этой цитате о том, что “мы ошиблись”. Кто это “мы”? Никаких “мы” не было и не могло быть тогда. Ошибся, собственно, Зиновьев, перебежавший на сторону Троцкого и Радека и ставший на их ошибочную позицию.

Таковы факты.

Уж лучше бы Зиновьеву не вспоминать о германской революции 1923 года и не срамить себя перед пленумом, тем более, что возбужденный им вопрос о германской революции не имеет, как видите, никакого отношения к обсуждаемому нами пункту четвертому порядка дня пленума.

Вопрос о Китае. У Зиновьева выходит, что Сталин в своем докладе на XIV съезде партии отождествлял, оказывается, Китай с Америкой. Это, конечно, глупость. Ни о каком отождествлении Китая с Америкой не было и не могло быть речи в моем докладе. На самом деле речь шла в моем докладе лишь о праве китайского народа на национальное объединение и национальною освобождение от иностранного ига. Заостряя вопрос против империалистической прессы, я говорил, что ежели вы, господа империалисты, считаете правильной, по крайней мере на словах, национальную войну в Италии, национальную войну в Америке, национальную войну в Германии за объединение и за освобождение от иностранного ига, то чем Китай хуже этих стран и почему китайский народ не имеет права на свое национальное объединение и освобождение.

Вот что я говорил в своем докладе, не задевая вовсе вопроса о перспективах и задачах китайской революции с точки зрения коммунизма.

Правомерна ли такая постановка вопроса в борьбе с буржуазной прессой? Ясно, что правомерна. Зиновьев не понимает этой простой вещи, но в этом уж виновата его непонятливость, а не что-либо другое.

Зиновьев считает, оказывается, неправильной политику превращения уханского Гоминдана, когда он был революционным, в ядро будущей революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Спрашивается, что же тут неправильного? Разве это не факт, что уханский Гоминдан в начале этого года был революционным? Почему же Зиновьев кричал о “всемерной поддержке” уханского Гоминдана, если уханский Гоминдан не был революционным? Почему же оппозиция клялась, что она стоит за оставление компартии в составе уханского Гоминдана, если он не был тогда революционным? Чего стоили бы коммунисты, которые, входя в уханский Гоминдан и пользуясь там влиянием, не попытались потащить за собой гоминдановских попутчиков и не попробовали бы превратить уханский Гоминдан в ядро революционно-демократической диктатуры? Я бы сказал, что такие коммунисты не стоили бы ни гроша.

Правда, эта попытка не удалась, так как империалисты и феодалы Китая оказались на данной стадии сильнее, чем революция, и китайская революция потерпела в связи с этим временное поражение. Но разве из этого следует, что политика компартии была неправильна?