Том 10

— Во всяком случае, — сонно заключил я, — мы все, видимо, обрели святую заслугу, которая зачтется нам в вечных перерождениях. — Я думал, что ему приятно будет слышать привычную фразу.

— Да, брат из монастыря, называемого Миром, — сурово ответил Куен, — конечно, мы все обретаем святую заслугу, но, позволь мне заметить, ты обретаешь ее очень медленно, я уже не говорю об этой женщине… колдунье… или могущественном злом духе, чьи имена, как ты говоришь, Она, Хес и Айша на земле, в авичи — Падшая Звезда.

(Здесь обрывается рукопись мистера Холли; последние ее страницы сгорели, когда он бросил ее в камин своего дома в Камберленде.)

ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ СЕРДЦЕ

Глава I. Филип Хадден и король Сетевайо

Судьба свела меня с Филипом Хадденом в те времена, когда он промышлял перевозкой грузов и кое-какой торговлей в Зулуленде. Был он еще довольно молод, под сорок, и очень хорош собой: высокий, стройный и смуглый, с точеными чертами лица, короткой бородкой и вьющимися волосами; глаза острые — так и пронизывают насквозь. Жизнь его, казалось, сплошь состояла из приключений, и о кое-каких он не рассказывал даже самым близким приятелям. Происхождения, однако, он был благородного, и поговаривали, что он окончил не только среднюю школу, но и университет в Англии. Во всяком случае он умел щегольнуть цитатой из классики и отличался утонченной манерой говорить и держаться; подобные достоинства не столь уж часто встречаются в диких уголках мира; неудивительно поэтому, что грубоватые товарищи прозвали его «Принцем».

Как бы там ни было, несомненно, что эмигрировать в Наталь его понудили обстоятельства довольно темные; несомненно также и то, что родственники не проявляли ни малейшего интереса к его судьбе. Последние пятнадцать — шестнадцать лет Хадден провел в самой колонии и в соседних краях; за это время он сменил множество занятий, но ни в одном из них так и не преуспел. Человек неглупый, обходительный и располагающий к себе, он легко сходился с людьми и с такой же легкостью принимался за какое-нибудь новое дело. Но мало-помалу друзья проникались к нему смутным недоверием, энергия, которую он проявлял в очередном своем начинании, истощалась, а затем он вдруг исчезал, оставив за собой дурную репутацию и скверные долги.

За несколько лет до наиболее примечательных эпизодов в его жизни, здесь описываемых, Филип Хадден занялся перевозкой грузов из Дурбана в Маритцбург и другие города в глубине материка. Но одна из тех многочисленных неудач, которые преследовали его везде и всегда, лишила его и этой возможности зарабатывать себе на пропитание. Когда он доставил два фургона различных товаров в маленький пограничный городок Утрехт, оказалось, что не хватает пяти из шести заказанных ящиков бренди. Хадден попробовал было свалить вину на своих «парней» — кафров, но лавочник, получатель груза, человек крутой и несдержанный на язык, открыто назвал его вором и начисто отказался платить по счетам. От перебранки перешли к потасовке, затем обнажили ножи, и прежде чем присутствующие успели вмешаться, Хадден пропорол бок своему противнику. В ту же ночь, не дожидаясь, пока ланддрост (судья) примется за расследование, Хадден отогнал свои фургоны, запряженные быками, в Наталь. Но и там он не чувствовал себя в безопасности и, оставив один из фургонов в Ньюкастле, нагрузил второй обычными колониальными товарами: одеялами, ситцем, всевозможными металлическими изделиями — и отправился в Зулуленд, где в те дни он мог не опасаться судебного преследования.

Хорошо зная и язык и обычаи туземцев, он с большой для себя выгодой распродал все товары и не только поднабил мошну, но и завел небольшое стадо. Тем временем до него дошли слухи, что раненый лавочник поклялся ему отомстить и подал на него жалобу натальским властям. Пришлось на некоторое время отложить мысль о возвращении к цивилизованной жизни; для продолжения же так удачно начатой торговли требовались новые товары; поэтому Хадден, как человек, умудренный жизнью, решил потратить свободное время на развлечения. Он переправил свой фургон и скот через границу и, оставив их на попечение тамошнего вождя, своего друга, отправился пешим ходом в Улунди, чтобы испросить у короля Сетевайо позволения поохотиться в его владениях. К его удивлению, вожди — индуны — встретили его довольно приветливо, хотя оставалось всего несколько месяцев до зулусской войны, и Сетевайо начал уже относиться к англичанам, торговцам и другим, с непонятным для них недружелюбием.