Читаем Том 10. Пьесы, написанные совместно полностью

Том 10. Пьесы, написанные совместно

Авдотья Васильевна. Первое средство: папаньха завсегда после запоя… Любо-дорого смотреть на вас, Семен Семеныч, как вы так-то.

Залешин. Как «так-то»?

Авдотья Васильевна. Да коли вы умный!

Залешин. О, я очень, очень великатен и тонок! Вы только постигните, раскусите меня хорошенько, Авдотья Васильевна!

Авдотья Васильевна. А я разве не раскусила? Ума у вас палата и характера вы доброго! Вот только, как задурите…

Залешин. Человек — не машина, Авдотья Васильевна, и на грех мастера нет.

Авдотья Васильевна. А никто уж вас так не пожалеет и не побережет, окромя как жена!

Залешин. Никто, никто, мое сокровище!

Авдотья Васильевна. Потому что кому вы нужны? Ведь вы только про себя что-то воображаете, а уж поверьте, что никто, кроме меня, на вас не польстится.

Залешин. Понимаю, понимаю.

Авдотья Васильевна. Да, понимать и чувствовать должны. Вот вы похудели за эти дни; а кто вас пожалеет?

Залешин. Действительно.

Авдотья Васильевна

. Кабы не я, так бы и некому.

Залешин. Да и вы не жалейте! Скоро опять в настоящую меру войду.

Авдотья Васильевна. Кабы не я, вы бы не догадались и к Анне Владимировне побывать; так бы она и уехала. Хоть она и погордилась, не была у нас, а мы всетаки честь-честью…

Залешин. Именно, мой друг. Да что она не выходит?

Авдотья Васильевна. Ах, ведь вы слышали, что уезжать сбирается; значит, укладка идет.

Входит Ренева.

Явление седьмое

Залешин, Авдотья Васильевна, Ренева.

Авдотья Васильевна. Погордились, погордились, Анна Владимировна!

Ренева. Простите. Я и сбиралась, да как-то не удалось. Семен Семеныч, вы только встречать меня да провожать являетесь.

Залешин. И меня простите; мне тоже как-то не удалось.

Ренева. Что же вы делали, где пропадали?

Залешин. Чертил.

Ренева

. Это что же значит?

Залешин. Вот видите ли, где людям есть развлеченье, есть постоянная работа для ума, там они и живут по-человечески; а мы здесь, в глуши, прозябаем, прозябаем, да вдруг и зачертим.

Авдотья Васильевна. Ах, уж и не говорите!

Ренева. Ведь это, я думаю, вредно для здоровья.

Авдотья Васильевна. И я то же говорю.

Залешин. Ничего; напротив, это нам на пользу. Надо ж в чем-нибудь если не человеческую, то хоть животную жизнь проявлять; а то растительные процессы совсем одолеют; это еще хуже.

Ренева. Да, пожалуй.

Залешин(указывая в окно). Вон и теленок стоял, стоял смирно, да вдруг и запрыгал боком, боком, нескладно таково! Все-таки ему развлеченье. А вон собака на него залаяла: «стой, говорит, смирно, порядку не теряй!»

Авдотья Васильевна. Так это вы меня с собакой равняете? Покорно благодарю. А уж я полагала, Анна Владимировна, что его испортили злые люди. Вы не подумайте… это бывает.

Ренева. В самом деле, вас не испортил ли кто?

Залешин. Что меня портить! Я с самого рождения порченый.

Ренева. Я вас попрошу, Семен Семеныч, передать мой поклон моему любезному кавалеру Борису Борисычу Рабачеву.

Залешин

. Да он сам, чай, явится.

Авдотья Васильевна. Дома их нет, мы заезжали.

Ренева. Не знаю. Не имеет, вероятно, желания; да и к чему? Дальние проводы, лишние слезы.

Залешин. Простое дело-то: проспал, лег поздно. Я вчера видел его невесту.

Ренева. Как, разве он женится?

Залешин. Да, уж это, кажется, дело решенное. По крайней мере она мне говорила, что свадьба скоро, что они хотят дом новый строить.

Ренева. Вот как!

Задумывается. Слышен почтовый колокольчик.