Том 11. Пьесы, 1878–1888

Зинаида Саввишна (выходя из правой двери с Лебедевым, тихо). Что уселся там? Примадонна какая… Сиди с гостями… (Садится на прежнее место.)

Лебедев (идя к крайнему креслу налево, зевает). Ох, грехи наши тяжкие… (Увидев Бабакину.) Батюшки, мармелад сидит!.. Рахат лукум!.. (Здоровается.) Как наше драгоценнейшее?..

Бабакина. Очень вами благодарна…

Лебедев. Ну слава богу, слава богу… (Садится в кресло.) Так, так… Гаврила!..

Гаврила подносит ему рюмку водки и стакан воды; он выпивает водку и запивает водой.

Дудкин. На доброе здоровье…

Лебедев

. Какое уж тут доброе здоровье? Околеванца нет, и на том спасибо. (Жене.) Зюзюшка, а где же наша новорожденная?

Косых (плаксиво). Скажите мне, ради бога, ну за что мы остались без взятки? (Вскакивает.) Ну за что мы проиграли, черт меня подери совсем?..

Авдотья Назаровна (вскакивает и сердито). А за то, что если ты, батюшка, не умеешь играть, так не садись… Какое ты имеешь полное право ходить в чужую масть? Вот и остался у тебя маринованный туз…

Оба бегут из-за стола вперед.

Косых (плачущим голосом). Позвольте, господа… У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, понимаете ли, одна маленькая червонка, а она, черт знает, не могла объявить маленький шлем!.. Я сказал – без козыря…

Авдотья Назаровна (перебивая). Это я сказала – без козыря, ты сказал – два без козыря…

Косых. Это возмутительно… Позвольте… у вас… у меня… у вас… (Лебедеву.)

Да вы посудите, Павел Кириллыч… У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь…

Лебедев (затыкает уши). Отстань, сделай милость, отстань…

Авдотья Назаровна (кричит). Это я сказала – без козыря…

Косых (свирепо). Будь я подлец и анафема, если сяду еще когда-нибудь играть с этой севрюгой!.. (Быстро идет к террасе и останавливается около ломберного стола; Егорушке.) Сколько ты записал? что ты записал? Постой… 38 помножить на 8… это будет… восемью восемь… А, черт меня возьми!.. (Уходит в сад.)

2 гость уходит за ним; за столом остается Егорушка.

Авдотья Назаровна. Уф… даже в жар от него бросило… Севрюга… Сам ты севрюга!..

Бабакина. Да и вы, бабушка, сердитая…

Авдотья Назаровна (увидев Бабакину, всплескивает руками).

Ясочка моя, красавица… Она здесь, а я, куриная слепота, не вижу… Голубочка… (Целует ее в плечо и садится рядом.) Вот радость!.. Дай же я на тебя погляжу, лебедь белая!.. Тьфу, тьфу, тьфу… чтобы не сглазить!..

Лебедев. Ну, распелась… Жениха бы ей лучше подыскала…

Авдотья Назаровна. И найду!.. В гроб, грешница, не лягу, а ее да Саничку замуж выдам!.. В гроб не лягу… (Вздох.) Только ведь где их найдешь нынче женихов-то?.. Вон они наши женихи сидят, нахохлились, словно петухи мокрые!..

Дудкин. Потому что на нас не обращают внимания…

Явление 3

Те же и Саша.

Саша входит из сада и тихо идет к отцу.

Зинаида Саввишна. Сашенька, разве ты не видишь, что у нас Марфа Егоровна?

Саша. Виновата. (Идет к Бабакиной и здоровается.)

Бабакина. Загорделась, Саничка, загорделась… Хоть бы разок приехала.

Целуются.

Поздравляю, душечка…

Саша. Благодарю. (Сидится рядом с отцом.)

Лебедев. Да, Авдотья Назаровна, трудно теперь с женихами. Не то что жениха, путевых шаферов достать негде. Нынешняя молодежь, не в обиду будь сказано, какая-то, господь с ней, кислая, переваренная… Ни поплясать, ни поговорить, ни выпить толком…

Авдотья Назаровна. Ну, пить они все мастера, только дай…

Лебедев. Не велика штука пить, нажраться и свинья умеет… Нет, ты с толком выпей!.. В наше время, бывало, день-деньской с лекциями бьешься, а как только настал вечер, идешь прямо куда-нибудь на огонь и до самой зари волчком вертишься… И пляшешь, и барышень забавляешь, и эта штука. (Щелкает себе по шее.) Бывало, и брешешь и философствуешь, пока язык не отнимется. А нынешние… (машет рукой) не понимаю… Ни богу свечка, ни черту кочерга. Во всем уезде есть только один путевый малый, да и тот женат (вздыхает) и, кажется, уж беситься стал…

Бабакина. Кто это?

Лебедев. Николаша Иванов.

Бабакина. Да, он хороший мужчина (делает гримасу), только несчастный!