Том 12. Из 'Автобиографии'. Из записных книжек 1865-1905. Избранные письма

Когда Стэнтон скончался в 1869 году, Прайм путешествовал - плавал по Нилу со своим зятем, известным хартфордским филологом, Хэммондом Трамбулом. Однажды их парусник стоял на якоре у Луксора. Прайм прохаживался по берегу. Спускалась ласковая южная ночь. В экстазе Прайм прославлял Создателя, дозволившего жалкому червю своему вкусить столь невиданное блаженство в сем бренном мире. С проходившего мимо судна Трамбулу сообщили горестную весть об утрате, которую понесла наша страна. Он сошел на берег поделиться новостью с Праймом. Подойдя, он остановился и стал выжидать. Прайм давал представление в своем лучшем молитвенном стиле, кося одним глазом на небеса, чтобы проверить, следят ли за ним оттуда. Он трудился над своим панегириком божеству, громоздя хвалу на хвалу и восторг на восторг и, закончив неслыханным взрывом богомольного красноречия, удовлетворенно мотнул головой, как бы говоря: "Так вот, прошу занести в мое личное дело!" Тут Трамбул сообщил ему новость.

Картина сразу переменилась. Воздев кулаки к небесам, Прайм издал злобный, яростный вопль:

- Как, ты отнял его у меня, отнял все, чем я владел, оставил меня нищим? Смиренно и преданно служил я тебе, служил с колыбели, всю жизнь, и вот что я получаю в награду!

Баттерс ускользнул, и я тоже чувствую, что меня обобрали. Целых семь лет он был моим любимым врагом, я так наслаждался ненавистью к нему. И вот его отняли у меня, без малейшего разумного повода, без всякой причины. Кончина тридцати родичей не причинила бы мне столько горя.

1908 г.

[ДИЛЕТАНТЫ В ЛИТЕРАТУРЕ]

Одна из трудностей, которые ждут человека, пишущего автобиографию, это обилие тем, которые просятся на язык. Только вы сядете и приметесь диктовать, на вас набрасывается не меньше двадцати тем; вас захлестывает Ниагара, вы тонете и пускаете пузыри. Нужно ограничить себя одной темой, но как на это решиться, какую из двадцати взять? Однако это необходимо, выхода нет; и вот вы берете одну-единственную из двадцати с горьким сознанием, что девятнадцать других, быть может, на век потеряны, - больше они не вернутся, никогда не придут вам на ум.

Но сейчас тема навязана мне. Навязана же потому, что еще горяча, не успела остыть - прошло всего пятнадцать минут. Речь идет о нескольких рукописях литераторов-дилетантов. Долгий опыт меня научил, что когда литератор-любитель присылает свои сочинения, требуя, чтобы вы прочитали их трезво и беспристрастно и вынесли свой приговор, он ждет вовсе не этого; он ждет от вас поощрения, он ждет похвалы. Но мой опыт научил меня также, что в огромном большинстве случаев ни поощрение, ни похвала тут немыслимы поскольку, конечно, речь идет о нелицеприятной оценке.

Я прочитал рукописи, прибывшие с утренней почтой, и я в нерешительности. Если бы они пришли от незнакомых людей, я не стал бы даже читать их и отослал непрочитанными, - как поступаю обычно, - с объяснением, что я не в силах судить о литературных произведениях, за вычетом тех, которые пишу сам. Но сегодняшний урожай - сочинения людей, с которыми я дружески связан, и это меня обязывает. И я прочитал их. Как обычно, это не литература: там попадается мясо, но оно не проварено, разве только наполовину. Повторяю, мясо там есть и если бы оно досталось настоящему повару - думаю, что получилось бы съедобное блюдо. Одна из присланных рукописей почти что литература, но фатально всплывающая любительщина губит написанное. Автор просит меня, если вещь мне понравится, рекомендовать ее к напечатанию в какой-нибудь литературный журнал.

Эта наивная храбрость вызывает у меня восхищение. Подобной неустрашимости, наверно, не увидишь ни на каком другом поприще, кроме литературы. На поле сражения можно встретить нечто похожее, но лишь в отдаленной степени. Наверно, бывало не раз, что необстрелянный рекрут бодро шел на отчаянный штурм, шагая навстречу пулям. Но здесь сравнение кончается. Кто слыхал, чтобы необстрелянный рекрут; даже самый лихой из рекрутов, требовал, чтобы его назначили на место бригадного генерала. Между тем автор-любитель выступает как раз с таким требованием. Не имея ни малейшего опыта литературной работы, он предлагает свою стряпню в один журнал за другим, - иными словами, претендует на место литературного генерала, который заслужил свое звание и должность годами и даже десятилетиями тяжкой солдатской службы.