Том 12. Письма 1842-1845

Положим, моему рассудительному, отчасти хладнокровному образу не пристало иметь такую мысль. Человеку, не носящему ни митры, ни монашеского клобука, смешившему[1805] подчас людей и считающему[1806] доныне важной обязанностью погружаться во всю их пустую жизнь,[1807] кажется[1808] стран<ным> предпринять такое путешествие. Но разве не бывает в природе странностей? Разве не странно вам было встретить в сочинении, подобном Мертвым душам,[1809] лирическую восторженность? Не смешною ли она вам казалась вначале и не примирились ли вы с нею, хотя не вполне еще знаете значение? Так примиритесь и с сим[1810]

лирическим движением души[1811] хладномыслящего автора. И почему можно знать, что то, которое кажется нам минутным вдохновением, налетевшим нежданно с небес откровением, это[1812] уже высшею волею бога не вложено[1813] в самую природу и зрело в нас, невидимо для других. Почему можете вы сказать, чем[1814] выполняется призванье мое в мир,[1815] что отдаленное путешествие мое не имеет самой тесной и сильной связи с этим м<оим> сочинением,[1816]

кото<рое> с жалкими погремушками выступило в свет[1817] из низкой калитки, а не из триумфальных ворот в сопровождении трубы и грома, с самою жизнью и с будущим, которое невидимо грядет и близко к нам.[1818] Благословенье же святому промыслу и молитва богу: это говорит вам вся глубина души. Блаженство, может быть, растет такое на земле, о котором во сне и в самом невероятном мечтать не приходило еще человеку[1819] и которое обильно, но живитель<но> нисходит на нас, если только в душах есть стремление, жаждущ<ее> принять ее. Вот всё, что говорит <вам> холодный человек. Пусть же не страшит вас мое отдаленье! И путешествие это никаким образом не может <быть> прежде окончания труда моего. Ни я,[1820] ни душа моя не может быть готова прежде к такому путешествию и до того времени[1821] нет никаких причин думать, чтобы мы не увиделись опять друг с другом. Это может случиться, если это будет нужно.[1822]

Но во всяком случае верьте, что ничего не может быть [лучше],[1823] так прекрасно и так лучше всего, что не в силах[1824] выдумать человек, то, что ниспосылает нам бог. Итак, светлей, светлей, выше, выше! да достигнет дух ваш.[1825] И пусть жизнь в мире,[1826] печаль или невзгода, которую безумно называет человек несчастьем, не возмутит обращенной к небесам души вашей. Прощайте. Это письмо вместе будет и для Ольги Семеновны.

Придет время,[1827] когда вам даже покажется странно, как вы не мог<ли> почувствовать в глубине души вашей, что в сем путешествии есть тайная связь со всей моей жизнью и с поэмой,[1828]

которая разрешит загадку моей жизни. Итак, не ропщите[1829] на долготу нашей разлуки. Весьма может быть, что мы еще увидимся. Путешествие мое еще не скоро. Оно никакими судьбами не может быть раньше окончания труда моего. И потому нужно быть слишком готову к нему и сердцем и душою, а этого мне труднее достигнуть, чем другому, ибо от меня больше потребуется, чем от другого. Прощайте же, будьте веселы и светлы душою.

Гоголь М. И., 1 сентября / 19 августа 1842 (Черновая редакция)^*

К № 81. М. И. ГОГОЛЬ.

Сентября 1 <Гастейн —— 1842.>

Августа 19

Черновая редакция