Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке

Наблюдая Третью республику, Салтыков определил ее в «За рубежом» как «республику без республиканцев». В. И. Ленин впоследствии сказал по этому поводу, что «Щедрин классически высмеял» буржуазную Францию — «Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров

…»[281]

. Хотя в своих теоретических взглядах Салтыков и не стоял на позициях материалистического понимания государства и других общественно-политических институтов, как художник он очень близко подошел к определению их классовой сущности. Это и сделало его критику буржуазной Франции «классической».

За фасадом буржуазно-демократических свобод парламентаризма Салтыков увидел основной порок частнособственнического мира — его расколотость, то, что меньшинство живет за счет большинства, увидел господство социальной несправедливости, в существе своем тождественное, хотя и различное по форме в «передовой» Европе и «отсталой» России. Такой угол социально-политического зрения позволил Салтыкову сблизить в своей сатирической критике «порядок вещей» на Западе и в России. «Разве политико-экономические основания, которые практикуются под Инстербургом, не совершенно равносильны тем, которые практикуются и под Петербургом?» — спрашивает писатель. И отвечает: «Увы, я совершенно убежден, что в этом отношении обе местности могут аттестовать себя равно способными и достойными и что инстербургский толстосум едва ли даже не менее жаден, нежели, например, купец Колупаев, который разостлал паутину кругом Монрепо».

В более общей формуле, очевидной социалистической окраски, эта же мысль выражена в утверждении, что та часть политической экономии, которая трактует о правильном «распределении богатств», совсем пока неизвестна ни в России, ни на Западе.

Конечно, Салтыков с полной отчетливостью видел неизмеримо более высокий экономический уровень передовых стран Запада, по сравнению с Россией, и преимущества многих общественно-политических форм европейской жизни. В отличие от славянофилов и «почвенников», а также народников, идеализировавших, каждые на свой лад, историческую отсталость России и в самой этой отсталости стремившихся найти противовес буржуазному «гниению Запада», Салтыков реалистически смотрел на установившееся господство капитализма и торжество буржуазии. Он понимал неизбежность капиталистического этапа в развитии своей страны и явился в отечественной литературе писателем, раньше других показавшим в живых художественных образах приход на арену российской истории «чумазого». Но общественный идеал с юных лет предстоял перед Салтыковым в «светлом облике всеобщей гармонии»[282]

. В антагонистическом строе капитализма он не видел выхода ни для старых стран Европы, при всем внешнем блеске их цивилизации, ни для «исторически молодой» России.

Предметом глубокой и блестящей сатирической критики в «За рубежом» явились не только государственные и политические институты буржуазного общества, но и сфера его духовной культуры. Замечательны салтыковские страницы, посвященные критике французской художественной литературы 70-х — начала 80-х годов. Воспитанный на «героической, идейной беллетристике» великих писателей Франции 30-40-х годов: Жорж Санд, Виктора Гюго и Бальзака, сохранив к ним всю горячую любовь своей юности, Салтыков противопоставляет им литературу эпигонов натурализма. Он обнажает связь этого литературного направления с буржуазией периода ее установившегося могущества и вместе с тем начала ее культурно-исторического упадка. В литературе, провозгласившей принципиальный отказ от борьбы за общественные идеалы, он видит «современного французского буржуа», которому «ни идеалы, ни героизм уже не под силу», который «слишком отяжелел, чтобы не путаться при одной мысли о личном самоотвержении, и слишком удовлетворен, чтобы нуждаться в расширении горизонтов. Он давно уже понял, что горизонты могут быть расширены лишь в ущерб ему». Но литература без исканий, без устремленности к идеалу теряет — указывает Салтыков — свой гуманистический смысл и просветительное значение.

Этот художественный суд русского демократа и социалиста над достигшей своей полной зрелости западной буржуазией — одна из великих страниц русской и мировой литературы, свидетельствующая о силе и высоте передовой мысли России. Критикуемая Салтыковым (сатирически критикуемая, не следует забывать об этом) литературная Франция Третьей республики — Франция Флобера и Ренана, Золя и Мопассана — продолжала, конечно, и на буржуазной почве создавать культурные ценности выдающегося, непреходящего значения и по-прежнему удерживала свою влиятельность в Европе. Но общий характер французской литературы глубоко изменился. 70-80-е годы прошлого века в искусстве и литературе Франции явились узловым пунктом, в котором сошлись те линии литературного развития — натурализм, импрессионизм, символизм, — которые обозначали начало кризисных явлений в буржуазном реализме, отхода от общественных, оппозиционно-демократических традиций к эстетизму и артистизму.