Том 15: Ловушка мертвеца

Если бы не хладнокровие второго блюстителя порядка, то нам пришлось бы плохо. Полицейский спокойно пропустил наркомана перед собой и ударил его дубинкой по голове. Неизвестный упал, горлышко графина откатилось в сторону, а в следующую секунду щелкнули наручники.

Я помог Римме встать и усадил ее на стул, подальше от того места, где лежал наркоман. Она вся дрожала, и я понял, что только сейчас до нее начинает доходить смысл всего, что произошло. Одной рукой я поддерживал девушку, и другой — прижимал носовой платок к своему расцарапанному лицу.

Минут через пять прибыли «Скорая помощь» и полицейская машина. В бар вошли двое санитаров в белых халатах. Они привязали наркомана к носилкам и унесли его, но один из них тут же вернулся и занялся моим лицом.

Пока санитары делали свое дело, краснолицый верзила в штатском — он назвался сержантом Хеммондом — допросил Расти, а затем подошел к Римме.

Она сидела, безучастно уставившись в пол, и тихонько раскачивалась, баюкая раненую руку.

— Ну, девица, рассказывай, — обратился к ней Хеммонд. — Как твоя фамилия?

Девушка ответила, что ее зовут Риммой Маршалл.

— Где живешь?

— Отель «Саймондс». — Она назвала третьеразрядную гостиницу в портовом районе.

— Занятие?

Римма быстро взглянула на полицейского и тут же отвела взгляд.

— Статистка в киностудии «Пасифик», — с мрачным выражением ответила она.

— Кто этот тип?

— Он называет себя Уилбором. Я знаю его только под этим именем.

— Почему он бросился на тебя с ножом?

Девушка заколебалась, но все же ответила:

— Я когда-то с ним жила, а потом ушла.

— Почему?

Девушка удивленно посмотрела на Хеммонда.

— Вы же его видели! Вы бы согласились с ним жить?

— Ну, не знаю, не знаю. — Хеммонд нахмурился и сдвинул шляпу на затылок. — Что ж, ладно. Завтра тебе надо будет явиться в суд.

Девушка, покачиваясь, встала.

— Это все?

— Угу. — Хеммонд повернулся к стоявшему в дверях полицейскому. — Джек, отвези ее в отель «Саймондс».

— А вы порасспросите-ка детективов в Нью-Йорке об Уилборе, — внезапно сказала Римма. — Они разыскивают его.

Хеммонд сощурился и пристально посмотрел на девушку.

— Это за какие же делишки?

— Не знаю. Знаю только, что разыскивают.

Хеммонд помолчал, потом пожал плечами и, махнув тому же полицейскому, повторил:

— Отвези ее в гостиницу.

В сопровождении полицейского Римма ушла. Я провожал ее взглядом. Меня несколько удивило, что она даже не посмотрела на меня. Ведь я же спас ей жизнь.

Хеммонд жестом велел мне сесть.

— Фамилия?

— Джефф Гордон.

Я носил другую фамилию, но в Голливуде был известен как Гордон.

— Адрес?

Я назвал меблированные комнаты, расположенные сразу же позади бара Расти.

— Ну, выкладывай, что тут произошло.

Я рассказал.

— По-твоему, он хотел ее убить?

— По-моему, хотел.

— Ну, что ж, порядок, — произнес Хеммонд, шумно отдуваясь. — Ты потребуешься нам завтра в суде ровно в одиннадцать. — Он внимательно посмотрел на меня. — И позаботься-ка о своем лице… А раньше ты встречал эту девицу?

— Нет.

— Не понимаю, как такая интересная девушка могла жить с таким гнусным типом. — Он сделал гримасу, кивком головы подозвал второго полицейского, и они ушли.

2

Все, что я вам рассказываю, произошло незадолго до конца второй мировой войны. А за три года до этого я еще старательно «грыз гранит науки» в университете своего родного родительского города Голланд-Сити, мечтая стать инженером-строителем. До получения диплома оставались считанные месяцы, когда в 1944 году военная обстановка осложнилась, я больше не мог сопротивляться желанию уйти добровольцем в армию. Отец чуть не сошел с ума от ярости, узнав о моем решении. Он убеждал меня сначала защитить диплом, а уже потом думать об армии, однако сама мысль о том, что я должен еще торчать в университете в то время, как люди умирают в окопах, была для меня просто невыносима.

Уже через несколько месяцев я в числе первых американских солдат высадился на одном из японских островов. Заметив под раскачивающимися пальмами вражеские орудия, я бросился к ним, но в лицо мне врезался раскаленный осколок шрапнели. Так кончилась для меня война.

Шесть месяцев я валялся на госпитальных койках, а тем временем врачи переделывали мою физиономию.

В общем-то они неплохо с этим справились, но все же правое веко на всю жизнь оказалось у меня слегка опущенным, а вдоль правой челюсти, словно серебряная ниточка, обозначился тоненький шов. Врачи говорили, что устранят и эти дефекты, если я соглашусь пробыть в госпитале еще месяца три, однако я уже достаточно намучился. Я постарался побыстрее выписаться и уехал домой.

Отец служил управляющим местного отделения банка. Деньги у него не водились, но он согласился помогать мне, лишь бы я закончил университет и стал инженером.

Я и в самом деле собирался сделать отцу приятное, однако пребывание на фронте и особенно в госпиталях выбило меня из колеи. Я обнаружил, что потерял всякий интерес к наукам и не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Помучившись неделю, я ушел из университета и откровенно рассказал обо всем отцу. Он понял мое состояние и только спросил:

— Что же ты собираешься делать?