Том 15. Письма 1834-1881

Никто не знает, что я выхожу в отставку. Теперь, если я выйду, — что тогда буду делать. У меня нет ни копейки на платье. Отставка моя выходит к 14 октябр<я>^{103}. Если свиньи-москвичи промедлят, я пропал. И меня пресерьезно стащат в тюрьму (это ясно). Прекомическое обстоятельство. Ты говоришь, семейный раздел^{104}. Но знаешь ли ты, чего прошу я? За отстранение мое от всякого участия в имении теперь и за совершенное отчуждение, когда позволят обстоятельства, то есть за уступку с сей минуты моего имения им, — я требую 500 руб. сереб<ром> разом и другие 500 уплатою по 10 руб. сер<ебром> в месяц (вот всё, что я требую). Согласись, что немного и никого не обижаю. Они и знать не хотят. Согласись еще, что не мне предлагать им это теперь. Они мне не доверяют. Они думают, что я их обману. Поручись, душа моя, пожалуйста, за меня. Скажи именно так: что ты готов всем поручиться за меня в том, что я не простру далее моих требований^{105}. Если у них нет столько денег, то в моем положении 700, даже 600 руб. могут быть отрадными; я еще могу обернуться, и за это поручись,

что это примется в уплату всей суммы 500 руб. сер<ебром> и 500 р. сер<ебром> интервалами.

Ты говоришь, спасение мое драма. Да ведь постановка требует времени^{106}. Плата также. А у меня на носу отставка (впрочем, милый мой, если бы я еще не подавал отставки, то подал бы сейчас. Я не каюсь).

У меня есть надежда. Я кончаю роман в объеме «Eugénie Grandet». Роман довольно оригинальный. Я его уже переписываю, к 14-му я наверно уже и ответ получу за него. Отдам в «О<течественные> з<аписки>». (Я моей работой доволен.) Получу, может быть, руб. 400, вот и все надежды мои. Я бы тебе более распространился о моем романе, да некогда^{107} (драму поставлю непременно. Я этим жить буду).

Свинья Карепин глуп как сивый мерин^{108} Эти москвичи невыразимо самолюбивы, глупы и резонеры. В последнем письме Карепин ни с того ни с сего советовал мне не увлекаться Шекспиром! Говорит, что Шекспир и мыльный пузырь всё равно. Мне хотелось, чтобы ты понял эту комическую черту, озлобление на Шекспира. Ну к чему тут Шекспир? Я ему такое письмо написал! Одним словом, образец полемики. Как я его отделал. Мои письма chef-d’oeuvre летристики

^{109}.

Брат, пиши домой как можно скорее, пожалуйста, ради самого Создателя. Я в страшном положении; ве<дь> 14 самый дальний срок; я уже 1½ месяца, как подал. Ради небес! Проси их, чтобы прислали мне^{110}. Главное, я буду без платья. Хлестаков соглашается идти в тюрьму, только благородным образом^{111}. Ну а если у меня штанов не будет, будет ли это благородным образом?..

…Карепин водку пьет, имеет чин и в Бога верит. Своим умом дошел.

Мой адрес: у Владимирской церкви в доме Прянишникова, в Графском переулке. Спросить Достоевского.

Я чрезвычайно доволен романом моим. Не нарадуюсь. С него-то я деньги наверно получу, а там —

Извини, что письмо безо всякой связи.

20. M. M. Достоевскому

24 марта 1845. Петербург

24 марта.

Любезный брат,

Ты, верно, заждался письма моего, л<юбезный> б<рат>. Но меня задерживала неустойчивость моего положения. Я никак не могу заниматься вполне чем бы то ни было, когда перед глазами одна неизвестность и нерешительность. Но так как я и до сих пор ничего не сделал хорошего по части моих собственных обстоятельств, то всё равно пишу; ибо давно бы было нужно писать.