Том 15. Простак и другие

— Это очень мило, но…

— Опять «но»!

— Но вы должны выйти из дела.

— Но… теперь вы и меня заставили сказать «но»… но как же тогда я увижу вас?

— Увидите, не волнуйтесь. Теперь я и за миллион не отпущу вас из своей жизни. Можете заходить сюда и водить меня в кафе.

— Каждый день?

— Если хотите. А по воскресеньям мы будем кормить медведей в зоопарке. Ну, а теперь к телефону, быстро. Какой у вас банк?

— «Трест-Гарантия». На Пятой авеню и 43-й стрит.

— О Боже! И выбрали-то именно этот! Единственный банк в Нью-Йорке, который открыт до четырех часов. А я-то надеялась, что это какой-нибудь банк на окраине, который закрывается в три, и они не успеют туда добраться. Быстрее же! Быстрее, быстрее!

Пока Простак рылся в телефонном справочнике, Динти задумчиво смотрела на него. Она немножко растерялась. Ей было в новинку выступать в роли femme fatale.[16]

Как большинство хорошеньких женщин, она всегда была довольно высокого мнения о себе, но ей и в голову не приходило, что в ее жизни может появиться мужчина, готовый потерять половину состояния за ее улыбку. Она чувствовала себя польщенной и благодарной. Простак уже был не просто приятным молодым человеком, он перешел в разряд необыкновенных. Динти обнаружила, что сердце у нее бьется слишком часто, а перед глазами что-то плывет.

— О Боже! — закричала она, увидев сквозь влажную дымку, что необыкновенный молодой человек уронил справочник и теперь шарит под столом. Ее лихорадило от нетерпения.

— Простите, — извинился Простак.

— Самое время ползать по полу!

— Он сам спрыгнул, — жалобно объяснил Простак и стал виновато выползать наверх, когда дверь открылась, и небрежной походкой вошел Мэрвин Поттер.

— А, Фиппс! — воскликнул Мэрвин. — Опять ты? Чтоб я помер, где тебя только нет! Следующий раз, как стану принимать ванну, непременно осмотрю мыльницы.

— Привет, Поттер.

— Да, я Поттер. С начала, с конца, первый, последний, навсегда. Так что можешь не волноваться. Какой ты разносторонний малый! То на деревья забираешься, то под стол ныряешь. Скажи-ка мне, Фиппс, — поинтересовался актер, отбирая у приятеля телефонный справочник и небрежно швыряя его в дальний угол, — ты ничего во мне не замечаешь?

— А что?

— Пышущий здоровьем вид, — подсказал Мэрвин. — Розовые щеки. Непередаваемый словами bien etre.[17] А все из-за того, что не пью. Я стал другим человеком. Кстати, как ты тут очутился? Последовал моему совету и пришел переговорить с Неманом?

Простак, бросившийся за телефонным справочником, словно охотничий пес, вернулся с книгой к столу.

— Да, я его партнер.

— Уже партнер?

— Пока что нет, — вмешалась Динти. — Звоните скорее! Но тут телефон зазвонил сам. Мэрвин снял трубку.

— Алло? Да, говорите. Что? Все ли в порядке? Разумеется, все в порядке. Удивляюсь, что вы задаете такие вопросы. — Он положил трубку.

— Твой банк. Хотели узнать, все ли в порядке, можно ли обналичивать твой чек на кругленькую сумму в десять тысяч долларов. Я сказал, конечно, все в порядке. Господи, стабильность банковского баланса Фотерингей-Фиппса подвергает сомнению какой-то жалкий кассиришка, у которого, может, глаза слезятся, а лицо в пятнах! Где это видано, где это слыхано, куда мы катимся? — сокрушенно заключил Мэрвин Поттер.

13

Когда покойный Алджернон Свинберн в своей поэме «Сад Прозерпины» заметил, что даже самые тихие реки в конце концов достигают моря, он, скорее всего, подразумевал, что любые репетиции все-таки заканчиваются, и труппа наконец-то оказывается на гастролях в Нью-Хейвене, Бостоне, Филадельфии или, как та, которую частично финансировал Простак, в Сиракузах.

После четырех недель пота, крови, труда и слез администрация, режиссер, актеры и вся обслуга спектакля «Жертва» разместились в этом процветающем городке. Мелкие сошки — в пансионе, большие шишки — в отеле «Мейфлауэр».

Простаку, благодаря которому спектакль вообще стал возможным, предоставили просторный номер 726, в котором было два окна и три кресла, и он уже там обосновался. Внизу, в своем офисе, Оскар Фричи, помощник управляющего, отдавал последние указания официанту, который после премьеры должен был обслуживать праздничный ужин, заказанный Простаком. Главным блюдом были куры по-королевски, а напитком — несметное количество шампанского.

— Хорошенько заморозьте, — распорядился Оскар Фричи, и официант откликнулся «Слушаюсь», поскольку словечко «Ага», еще не докатилось до Сиракуз.