Том 15. Простак и другие

К счастью для меня, под окном рос лавровый куст, не то я расшибся бы. Упал я на него всем телом. Упади я на дерн, я переломал бы себе все кости. В мгновение ока я вскочил на ноги, поцарапанный и ошеломленный. Мысль о побеге, которая владела мной минутой раньше, затмевая все другие, исчезла бесследно. Боевой задор, переливался, можно сказать, через край. Помню, как я стоял там, и снег ледяными ручейками стекал у меня по лицу и шее, а я грозил кулаком в сторону окна. Двое преследователей свесились из него, третий суетился позади, точно коротышка, прыгающий за спинами толпы, чтобы разглядеть место действия. Вместо того чтобы благодарить за свое спасение, я только жалел, что не могу добраться до них.

Последовать быстрым, но тяжким маршрутом, который прельстил меня, они не пытались, будто дожидаясь чего-то. Очень скоро я понял, чего. От парадной двери послышались бегущие шаги.

Внезапно стихший шум подсказал мне, что человек миновал гравий и бежит по дерну. Я отступил шага на два, выжидая. Вокруг было черным-черно, и я не боялся, что меня увидят. Свет из окна до меня не доставал.

Остановился человек, чуть не добежав до меня. Последовал короткий разговор:

— Ты его видишь?

Спрашивал не Бак. А вот ответил Бак. Когда я понял, что тот, кто совсем рядом, на чью спину я вот-вот прыгну и чью шею, если будет угодно Провидению, сверну штопором, не кто иной, как мистер Бак МагГиннис собственной персоной, меня наполнила радость, которую трудно пережить молча.

Оглядываясь назад, я чувствую даже слабую жалость к МакГиннису. Хорошим человеком он не был. Безусловно, он заслужил всё, что на него надвигалось, а всё-таки ему не повезло, что он очутился именно там, именно в этот миг.

Боль в плече, царапины на лице и злость на то, что я вымок и замерз, ввергли меня в дикую ярость и решимость разделаться с любым, кто бы ни подвернулся под руку. В груди нормального, мирного человека такие желания возникают редко. Короче говоря, меня обуревала бешеная драчливость, и я смотрел на Бака как на дар небес. Он успел проговорить: — Нет, не могу… И тут я прыгнул на него.

Мне доводилось читать о прыжках ягуара, и я сам видел весьма впечатляющие полеты полузащитников на футбольном поле. Мой прыжок соединил лучшие качества и тех, и других. Я столкнулся с МакГиннисом где-то в области пояса, и вопль, какой он издал, когда мы с шумом свалились на землю, прозвучал музыкой для моих ушей.

Сколько истины в старой римской пословице «Surgit amari aliquid».[9] Всегда чего-то да недостает. В программе, какую я набросал, поражение МакГинниса было всего лишь второстепенным пунктом, так сказать, прелюдией. Несколько поступков я желал совершить, повергнув его, но этому не суждено было осуществиться. Потянувшись к его горлу, я заметил, что свет из окна потускнел. Плотная фигура выбралась на подоконник, как до того и я, что-то зацарапало по стене — он спускался, чтобы прыгнуть.

Наступает момент, когда самые приятные действия приходят к концу. Мне было тяжко отрываться от МакГинниса, как раз когда я начал показывать себя во всем блеске, но я покорился неизбежности. Еще минута, и его союзник опустится на нас, точно гомеровский бог, спускающийся из облака, а продолжать сражение против двоих я был не готов.

Я высвободился — МакГиннис был странно покорен — и очутился в темноте и безопасности в тот самый миг, как подкрепление коснулось земли. На этот раз дожидаться я не стал. Мою жажду битвы в какой-то степени утолил бой с Баком, и я с честью мог укрыться в безопасном месте.

Сделав большой крюк, я пересек подъездную дорогу и пролез через кусты в нескольких ярдах от автомобиля, наполнявшего ночь тихим урчанием мотора. Было интересно посмотреть, что предпримет враг дальше. Маловероятно, что они пустятся прочесывать сад. Я предположил, что они признают поражение и уберутся, откуда явились.

И оказался прав. Долго ждать мне не пришлось. Очень скоро в свете автомобильных фар появилась маленькая группка. Трое шли сами, а четвертого, ругавшегося с яростью и вдохновением, выдававшим настоящего знатока, они несли на руках, сплетенных наподобие носилок.

Водитель, деревянно восседавший за рулем, обернулся на шум.

— Захватили его? — спросил он.

— Никого мы не захватили, — угрюмо бросил один. — Нету там Золотца. А Сэма мы ловили, но он смылся, да еще Бака отдубасил.

Они уложили свой бесценный груз в машину, и Бак лежал там, повторяя свой репертуар ругательств. Двое залезли вслед за ним, а третий уселся рядом с водителем.

— У Бака нога сломана, — объявил он.

— Вот это да! — отозвался шофер.

Ни одного молодого актера, награжденного первыми аплодисментами, не пробирала такая пронзительная дрожь, какая пробрала меня при этих словах. В жизни случаются триумфы и благороднее сломанной ноги похитителя, но тогда я так не думал. Я едва сдержался, чтобы не издать победный клич.