Том 15 (XVII век)

И нача Истванъ у инехъ купцевъ о мужи своемъ Викентии вопрошати прилежно, живъ ли есть и где пребываетъ. Купцы же поведаша, яко живъ есть, но в великом убожестве в дому своемъ пребывает. Истванъ же оным купцемъ показа оныя драгия вещи, клейноты, и перстень, и пояс. Купцы же познаша и начаша поведати Иствану: «Господине честный Истване, сия клейноты и поясъ, и перстень драгоценный неблагодарный Пляценский Амбросий от дому благонравнаго и смиреномудраго купца Викентия своим злым умышлениемъ досталъ, будучи во граде Еневе. Той бо благонравный Викентий, ведый[340]

благочестивую и доброжителну жену свою Флорентию, похвали ея во всех добродетелехъ, бывши во градъ Париже. Той же злонравный муж Амбросий позавиде ихъ доброму сожитию, похвалися на домъ его, яко имать жену его привести во свою волю. И о сем Викентии велми поболевъ сердцемъ, не терпя Амбросиева досаждения, биша о великий заклад в пяти тысящах златыхъ, яко не имать в дому его быти и жены его видети, не токмо ея до воли своея привести. Той же многокозненный врагъ, купецъ Амбросий, по залоге ходилъ во град Еневъ и своим злохитрствомъ бывъ в дому Викентиеве. И сия драгоценныя вещи неведомо где и како похитивъ и во град Парижь на показание всемъ принесе. Викентий же видевъ драгия вещи сия и позна, яко его дому сокровища та, и веру сему ят. И оный залогъ многими драгими товарами и вещми за пять тысящь златыхъ оному Амбросию отдаде. И того ради Амбросий великимъ богатством хвалится. А Викентий всеконечно с женою своею Флорентиею разлученъ бысть, зане повеле жену свою вскоре рабу своему убити не в коемъ темне лесу. Рабъ же той милосердовавъ о ней, дарова ей вместо смерти животъ, яже самъ втайне за клятвою нам сказа. И ныне жена его, Викентиева, скиташеся яко едина есть от убогих». Истванъ же, сие слышавъ, велми прослезился. И онехъ купцевъ, иже ему поведаша правду, попремногу одаривъ и начатъ велми жаловати, и смело им повеле во Александрии в торговли пребывати.

И молитъ Истванъ онехъ купцевъ, дабы за его прошение отписали во град Еневъ къ Викентию, чтобы во Александрию скоро пришелъ, яко: «Вси твои залоги в руце твои возвратятся, и печаль твоя на радость преложится, и взыдетъ печаль на главу оскорбившему тя. Ты же безо всякаго сомнения подщися приити не мешкавъ. О семъ бо твоемъ пришествии вси поручаемся, яко не водще твое пришествие будетъ во град Александрию». Оныя же купцы по прошению Иствана писаша во градъ Еневъ ко оному купцу Викентию и за поручениемъ своимъ с великою верностию. И по семъ Истванъ моли оных купцевъ, чтобы то его моление к нимъ тайно было и никто бы того отнюдъ не ведалъ, дондеже Господь Богъ по своей праведной воли что сотворитъ. Купцы же Иствану сие сотвориша за велиею клятвою, яко ни единъ разве ихъ может ведати, доколе Викентий во Александрию приидет.

И послаша к Викентию верна человека сь епистолиею. Викеньтий же епистолию прочетъ и недоумеваяся, дивяся бывшему, глаголя в себе: «Господи Боже мой, ты вся веси! Что сие бысть? И кто может толикую печаль от сердца моего отъяти, иже мя в конецъ сокруши? Но обаче[341] буди воля твоя надо мною, Боже и Творче мой, Создателю и Избавителю, твори, еже благоволиши». И тако упование свое возложи на Господа Бога Вседержителя, глаголя: «Буди имя Господне благословенно отныне и до века, аминь». И тако пойде в путь свой. В пути же его помогая ему во всемъ Господь Богъ. И скоро приплове во град Александрию.

Истванъ же реченный, жена Викентиева, зело соблюдаше лукаваго Амбросия и надзираше его, дабы не ушелъ из града Александрии. И часто его к себе емлюще, и всячески его угостевая и любовь к нему яко ко присному другу показоваше, и самъ его посещаше всегда, чимъ бы его удержати до Викентия. И единою[342] того Амбросия Истванъ приведе пред лице салтаново и первее упокоивши его всякими питии с великою честию. И похвалися Истванъ пред салтаномъ милостию оного Амбросия, яко драгими вещми одари его. И положи Истванъ пред салтаномъ оныя драгия вещи, клейноты и поясъ, и перстень драгоценный. Салтанъ же видевъ тыя драгия вещи, зело дивися и начатъ Амбросия вопрошати: «Како и откуду таковыя драгия вещы в руку твоею приидоша?» Амбросий же, не чая себе ничего злаго, поведа салтану всю истинну, яко похваляяся или величание себе в том творяше. Салтанъ же удивляяся, а Истванъ, слушая, от великия болезни сердечныя воздохнувъ, обаче яко некое новое благополучие обрете — очима плачася, сердцемъ же велми радуяся.