Том 17. Избранные публицистические статьи

В начале 1889 г. с призывом отказаться от вина Толстой обратился к студенческой молодежи, напечатав статью «Праздник просвещения 12-го января» (появилась в так называемый Татьянин день, отмечавшийся ежегодно как день основания Московского университета).

5 ноября 1889 г. в Дневнике Толстой отметил: «Хотел еще написать к Татьяниному дню статью о том, чтобы празднующие отпраздновали бы учреждением общества трезвости с забранием в свои руки кабаков и трактиров, как в Швеции» (т. 50, с. 173). Этот замысел осуществлен не был, но в 1891 г. написана статья «Для чего люди одурманиваются?» — предисловие к книге доктора П. С. Алексеева «О пьянстве».

О голоде. В 1891 г. многие губернии России поразил голод. Уже летом стали появляться тревожные вести о надвигающемся бедствии. Однако ни правительство, ни земство, ни официальная печать не проявляли беспокойства. В одной из статей августовской книжки консервативного журнала «Русский вестник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом… Печать исполняет свою обязанность, спокойно обсуждая меры необходимой помощи». Либерально-народническая «Русская мысль» так же «спокойно обсуждала меры необходимой помощи» и все свои упования и надежды возлагала на «чуткость» правительства. «Русские ведомости», в свойственном им тоне «умеренности», тоже старались не «пугать» общественное мнение надвигающимся голодом и горячо протестовали против запрещения вывоза хлеба за границу. Даже в ноябре 1891 г., когда многие губернии охватил жесточайший голод, «Русская мысль» оптимистически утверждала: «Итак, нет причины отчаиваться и опускать руки; пусть только пойдут широким руслом частные пожертвования — и наиболее острый кризис без особого труда будет осилен».

У Толстого первое упоминание о голоде — в Дневнике 25 июня: «Все говорят о голоде, все заботятся о голодающих, хотят помогать им, спасать их. И как это противно! Люди, не думавшие о других, о народе, вдруг почему-то возгораются желанием служить ему. Тут или тщеславие — высказаться, или страх; но добра нет» (т. 52, с. 43).

Земства, взявшиеся за организацию помощи голодающим, возглавлялись помещиками и интеллигентами, настроенными либерально, а часто и консервативно. Они не только не требовали от правительства серьезной помощи, но в своих статистических сведениях всеми способами сокращали «едоков» — число крестьян, нуждающихся в продовольственной и денежной ссуде. А губернская администрация находила обычно преувеличенными или излишними и эти урезанные требования и часто уменьшала размеры помощи, а то и вовсе отказывала в ней.

Эти бесполезные разговоры о помощи голодающим, малозначащие средства помощи и вызвали возмущение Толстого. Зная глубоко и точно жизнь русской деревни, он понимал, что голод — не случайность, произошедшая от неурожая, а неизбежное и, в сущности, постоянное бедствие, что хищническим хозяйничаньем: помещиков и капиталистов крестьяне доведены до крайней нужды и разорения.

В 1902 г. в статье «Признаки банкротства» В. И. Ленин писал: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 6, с. 278–279).

В июле, отвечая Н. С. Лескову на его вопрос, что ему делать для борьбы с голодом, Толстой советовал: «…написать то, что тронуло бы сердца богатых». Сам он уже тогда мечтал «написать такое» (т. 66, с. 12). В сентябре он отправился по голодающим деревням, пришел к несомненному убеждению, что надо спасать народ, устраивая бесплатные столовые, а 26 сентября, вернувшись в Ясную Поляну, начал обличительную статью «О голоде». Работа продолжалась, с небольшими перерывами, всю первую половину октября. 8 октября в одном из писем о статье сказано так: «…выходит совсем не о голоде, а о нашем грехе разделения с братьями. И статья разрастается, очень занимает меня и становится нецензурною» (т. 66, с. 52). 15 октября рукопись была отправлена Н. Я. Гроту для помещения в журнале «Вопросы философии и психологии». 24 октября на номер журнала, где была набрана статья, московская цензура наложила арест.