Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

Как ни ужасно было ее собственное положение, донья Марианна не могла удержать слезы, медленно скатившиеся по ее лицу. Ее лошадь пала, она услышала ее предсмертный хрип. Она потеряла последнего товарища; свобода, которую она дала Негро, оказалась для него роковой. Странно, что в этот страшный миг ей и в голову не приходила мысль, что, может быть, всего несколько минут отделяют ее собственную гибель от гибели лошади, что смерть коня является как бы грозным предвестником ожидающей ее участи, Донья Марианна оцепенела; будь даже у нее в эту минуту под рукой какое-нибудь верное средство спасения, она не могла бы воспользоваться им: все в ней погасло, даже сам инстинкт самосохранения — чувство, которое обычно продолжает жить даже тогда, когда немеют все остальные чувства живого существа.

К счастью для молодой девушки, ветер дул в сторону от ягуаров; к тому же они лизнули крови, и чутье их притупилось. Эти два обстоятельства, вместе взятые, и отодвинули на время ее последний час.

Звери были полностью поглощены своим занятием; слышался только хруст лошадиных костей, крошившихся на зубах хищников, да их довольное мурлыканье, изредка прерываемое грозным урчанием, когда один из зверей покушался на лакомый кусок другого.

Сомнений больше не было: звери, справлявшие свой кровавый пир, были теми самыми ягуарами, за которыми так долго охотился тигреро Мариано. Злосчастная звезда доньи Марианны привела ее к ним.

Мало-помалу донья Марианна не то чтобы свыклась с опасностью, нависшей над ее головой (ибо привыкнуть к ней было немыслимо), но в силу закона, по которому всякое явление, достигнув своей кульминационной точки, должно неизбежно убывать, страх, хотя и не покидавший девушку, вызвал в ней новое, непонятное чувство. Ее вдруг невольно потянуло к этим зверям. В полуобморочном состоянии, вытянув шею, наклонившись вперед, она жадно впилась широко открытыми глазами в черные силуэты копошившихся во тьме зверей, с безотчетным интересом следя за их малейшими движениями и испытывая какое-то горькое любопытство, от которого ее бросало то в жар, то в холод.

Вдруг ягуары, с остервенением пожиравшие свою добычу, подняли головы и стали обнюхивать воздух. Вслед за тем их глаза, горящие как раскаленные угли, уставились на донью Марианну. Она поняла, что погибла безвозвратно, и приготовилась к смерти. Инстинктивно она закрыла глаза, чтобы избежать одурманивающей притягательной силы металлического блеска их глаз.

Ягуары, однако, не двинулись с места. Удобно рассевшись на останках коня и не спуская глаз с доньи Марианны, они почесывались, чистились и облизывались — словом, занялись своим туалетом. Их громкое мурлыканье говорило о том, что они довольны сытным ужином и предвкушают удовольствие от предстоящей новой поживы.

Внезапно что-то встревожило зверей: они стали усиленно бить по земле своими могучими хвостами, то и дело прислушиваясь, осматриваясь по сторонам и обнюхивая воздух. Повидимому, они учуяли какую-то опасность и старались определить, где она таится и в чем она заключается. Что же касается доньи Марианны, то звери были уверены, что она не уйдет от них, и не считали даже нужным приблизиться к ней хотя бы на шаг.

Но вот самец, не трогаясь с места, коротко, но пронзительно рявкнул. Самка вскочила и побежала к двум детенышам, которые сладко спали, свернувшись в клубок. Схватив зубами одного из них, она одним прыжком скрылась в кустарнике; почти мгновенно она появилась снова, схватила второго и, утащив его туда же, вернулась к самцу и спокойно и решительно стала рядом с ним. Теперь, когда детеныши были спрятаны в безопасном месте, она готова была принять бой наравне с главой семейства.

Но в это мгновение в ночном мраке блеснула короткая вспышка, грянул выстрел, и самец с глухим предсмертным хрипом повалился на траву.

Почти одновременно с того самого дерева, к подножию которого прислонилась донья Марианна, свалился человек, но, упав, успел все же подняться и заслонить собою девушку. Человек этот отважно принял на себя прыжок самки, при звуке выстрела инстинктивно ринувшейся на Марианну. Человек зашатался, но удержался на ногах. Завязалась отчаянная, но короткая борьба. Не прошло и минуты, как самка ягуара замертво свалилась на землю, страшно и протяжно зарычав напоследок.

— Гм, — произнес охотник, стирая травой кровь ягуара со своего длинного мачете. — Кажется, я чуть было не опоздал. Но все обошлось благополучно. Остается покончить только с детенышами — нет смысла щадить ни одного представителя этой звериной семейки.

С этими словами он, не задумываясь, направился к тому самому месту, куда самка утащила своих детенышей, и смело нырнул в кустарник. Казалось, он был наделен вторым зрением, позволявшим ему видеть в темноте. Через минуту он уже вернулся, влача за собой двух маленьких ягуаров. С размаху он размозжил им головы о ствол дерева и швырнул их мертвые тела на трупы самца и самки.

— Хорошенькая получилась бойня! — пробормотал он. — И за каким только дьяволом гоняется этот тигреро дона Фернандо, вынуждая меня делать его работу!