Том 17. Вудсток, или Кавалер

— Взрыв для нас не опасен, — с важностью возразил баронет, — он будет направлен главным образом вперед, к середине комнаты; а от осколков, которые могут полететь во все стороны, мы достаточно защищены в этой глубокой нише.

— Но они убьют нас, когда войдут, — сказала Фиби.

— Ну, тебя-то они пощадят, девушка, — возразил сэр Генри, — и если я не выпускаю пару пуль по этому проклятому саперу, то только потому, что не хочу подвергаться наказанию по военному закону, который гласит, что всякий, кто пытается защищать позицию, непригодную для обороны, должен быть зарублен мечом. Я, правда, не думаю, что этот суровый закон может относиться к тетушке Джелликот или к тебе, Фиби, вы безоружны. Будь здесь Алиса, она бы еще способна была что-нибудь сделать: она владеет охотничьим ружьем.

Фиби могла бы сослаться на свои собственные подвиги: то, что она совершила сегодня, гораздо больше походило на рукопашные схватки и сражения, чем все, что когда-либо сделала ее госпожа; но она пребывала в невыразимом смятении и страхе, ожидая после рассказа баронета о петарде какой-то ужасной катастрофы, какой — она хорошенько не знала, несмотря на его пространные объяснения на этот счет.

— Вот уж не мастера своего дела, — сказал сэр Генри, — маленький Бутирлен давно бы взорвал весь дам. Эх! Этот малый роет норы, как кролик; был бы он здесь, так, ей-богу, он уже подвел бы под них контрмину, и

Ну, не потеха ль — так подстроить все,Чтобы минер себя же и взорвал! —

Как говорит наш бессмертный Шекспир.

«О боже, рехнулся бедный старика — подумала Фиби, — Господи, сэр, не лучше ли вам оставить пьесы и подумать о вашем последнем часе? — в отчаянии проговорила она.

— Если бы я не подготовился к этому уже давно! — ответил баронет, — я бы теперь не встречал этого часа с таким легким сердцем.

Я отхожу спокойно в мир инойНе знает страха тот, кто чист душой.

Пока он говорил, за окном холла, между толстыми железными прутьями, показалось большое пламя; тусклый свет его отбросил мрачные красноватые блики на старые доспехи и оружие и словно окрасил их заревом пожара. Фиби громко вскрикнула и в ужасе, забыв о почтительности, крепко прижалась к плащу и руке баронета, а тетушка Джелликот из своей одинокой ниши, не лишенная зрения, хоть и глухая, закричала пронзительно, как кричит сова, когда месяц внезапно выходит из-за туч.

— Осторожно, милая Фиби, — сказал баронет, — ты не дашь мне обороняться шпагой, если будешь так виснуть у меня на руке. Эти негодные болваны не могут установить петарду без факелов! Теперь дай мне воспользоваться этой задержкой… Вспомни, что я говорил тебе, как выиграть время.

— О господи… Хорошо, сэр, — сказала Фиби, — ничего не скажу. О господи, только бы это кончилось!.. Ай, ай! (два продолжительных крика). — Что-то шипит, как змея.

— По-нашему, по-военному, это называется запал, — ответил баронет — это, Фиби, фитиль, который поджигает петарду, он может быть длиннее или короче, в зависимости от расстояния.

Тут речь баронета была прервана ужасным взрывом, от которого, как он и предсказывал, крепкую дверь разнесло на куски, а стекла вылетели из окон вместе со всеми героями и героинями, запечатленными на этом хрупком памятнике несколько столетий тому назад. Женщины визжали не умолкая; им вторил лай Бевиса, хотя пес и был заперт далеко от места действия. Баронет, с трудом стряхнув с себя Фиби, вышел на середину холла, чтобы встретить тех, кто ворвался туда с горящими факелами и с оружием в руках.

— Смерть всем, кто сопротивляется! Жизнь всем, кто сдается! — воскликнул Кромвель, топнув ногой. — Кто командует этим гарнизоном?

— Сэр Генри Ли из Дитчли, — ответил старый баронет, выступив вперед. — Не имея другого гарнизона, кроме двух слабых женщин, я вынужден подчиниться тому, чему хотел бы сопротивляться.

— Обезоружить закоренелого и злостного бунтовщика! — вскричал Оливер. — Не стыдно тебе, сэр, держать меня перед дверями дома, если вы не в силах его оборонять? У тебя седая борода, а ты и не знаешь, что тот, кто отказывается сдать крепость, которую невозможно защищать, по военным законам карается повешением?

— Мы с моей бородой, — ответил сэр Генри, — уже обсудили между собой этот вопрос и пришли к сердечному согласию. Лучше идти на риск быть повешенным, как честные люди, чем изменить долгу, как трусы и предатели.