Том 17. Вудсток, или Кавалер

— Милорд, — сказал Зоровавель, — подумайте, сколько раз этот молодой человек, Альберт Ли, был поблизости от вас, и даже совсем рядом с вашим превосходительством, в этих темных переходах, которые он знает, а мы — нет. Если бы он по своей натуре был убийцей, ему стоило только выстрелить, и свет Израиля погас бы. Началась бы сумятица, часовые бросили бы свои посты, и он легко мог бы бежать.

— Довольно, Зоровавель, пусть живет, — сказал генерал. — Но некоторое время он останется под арестом, а потом будет изгнан из Англии. О двух остальных и говорить нечего — они, разумеется, уцелели, потому что ты не мог подумать, что такие презренные людишки достойны моей мести.

— Однако один из них, егерь по имени Джолиф, заслуживает смерти, — сказал Пирсон, — он откровенно признался, что убил честного Джозефа Томкинса.

— Он заслуживает награды за то, что избавил нас от такой необходимости, — сказал Кромвель. — Этот Томкинс был двуличнейший подлец. Здесь, среди этих бумаг, я нашел очевидные доказательства: если бы мы проиграли битву при Вустере, нам пришлось бы раскаяться в том, что мы доверяли мистеру Томкинсу, только наш успех предвосхитил его предательство… Мы должники, а не кредиторы Джослайна, или как его там, и его дубинки.

— Остается нечестивый и богом забытый кавалер, который покушался на ваше превосходительство прошлой ночью, — сказал Пирсон.

— Нет, — возразил генерал, — наказать его — значило бы слишком унизиться в своей мести. Шпажонка его причинила нам не больше вреда, чем если бы он хотел вонзить в меня курительную трубку. Орлы не унижаются до мести диким уткам или даже диким селезням.[85].

— А все-таки, сэр, — сказал Пирсон, — этого малого следовало бы наказать, как пасквилянта… Мы нашли у него в карманах множество глупых и мерзких бранных стишков; нельзя же совсем отпустить его на свободу… Угодно вам взглянуть, сэр?

— Отвратительный почерк, — заметил Оливер, посмотрев два-три листка поэтических творений нашего друга Уайлдрейка, — самые буквы, кажется, пьяны, да и стихи не трезвы… Это что такое?

Был я глуп, был я мал,

Сколько раз голодалИ валялся, как пес, под забором.

Что это за дрянь!.. и здесь опять:

Пусть бы черт снял башку

Нолу-бунтовщику!Не уйдем, все пропьем,Короля на трон вернем!

Поистине, если бы сие можно было совершить таким путем, этот поэт был бы могучим воином. Дай бедному плуту пять монет, Пирсон, и пусть идет продавать свои баллады. Если он приблизится на двадцать миль к нашей особе, мы велим сечь его до тех пор, пока кровь не потечет у него по ногам до самых пяток.

— Остается только один приговоренный, — сказал Пирсон, — благородный волкодав: лучшего пса ваше превосходительство не видели, и в Ирландии. Он принадлежит старому баронету Генри Ли. Если ваше превосходительство не желает взять это прекрасное животное себе, я осмелюсь просить разрешения…

— Нет, Пирсон, — ответил Кромвель, — старик Ли, сам столь верный подданный, не должен лишиться своей верной собаки. Хотел бы я тоже, чтобы у меня было какое-нибудь существо, хотя бы только собака, которое следовало бы за мной из любви, а не из расчета.

— Ваше превосходительство, — резко сказал Зоровавель, — несправедливы к своим верным солдатам, которые следуют за вами, как собаки, дерутся за вас, как собаки, и получают собачью могилу на том месте, где погибают.

— Ну, ну, старый ворчун, — прервал его генерал, — что означает эта перемена тона? — Останки капрала Хамгаджона гниют под обломками той башни, а Томкинс брошен в яму в лесной чаще, как дикий зверь.

— Верно, верно, — сказал Кромвель, — их перенесут на кладбище, и все солдаты будут присутствовать на похоронах с кокардами из зеленых и голубых лент… Каждый офицер и унтер-офицер получит траурный шарф; мы сами пойдем во главе процессии и выдадим всем вина, крепкой водки и розмариновой настойки. После похорон укрепления Вудстока будут разрушены и замок уничтожен, чтобы его тайники не могли больше предоставлять приют бунтовщикам и изменникам.

Приказания генерала были исполнены в точности; всех узников выпустили на свободу, кроме Альберта Ли, который оставался еще некоторое время под арестом. После освобождения он уехал за границу и вступил в гвардию короля Карла, который повысил его в чине. Однако судьба, как мы увидим потом, готовила ему хоть и блестящую, но непродолжительную карьеру.