Том 17. Вудсток, или Кавалер

— Из плоти и крови! — отвечал тот, кого он схватил в охапку. — Ты, черт возьми, мог бы убедиться в этом и без того, чтобы душить меня! Отпусти сейчас же, не то я покажу тебе, как я умею бороться!

— Роджер Уайлдрейк! — закричал Эверард, выпустив роялиста и отступив назад.

— Конечно, Роджер Уайлдрейк. А ты думал, это Роджер Бэкон пришел помочь тебе выкуривать дьявола? Здесь в самом деле серой попахивает.

— Это я стрелял из пистолета. Разве ты не слышал?

— Конечно, слышал! От этого и проснулся. Выпил на ночь и спал как сурок. Ух, до сих пор голова кружится!

— А чего ж ты сразу не пришел? Мне так нужна была твоя помощь.

— Пришел, как только смог подняться, — ответил Уайлдрейк. — Я должен был сначала очухаться, потому что мне снилась проклятая битва при Нейзби; да и дверь была заперта, пришлось ее ногой выламывать.

— Как так! Она ведь была отворена, когда я ложился, — удивленно сказал Эверард.

— А когда я встал, она была заперта, — ответил Уайлдрейк. — Поражаюсь, как это ты не слышал, когда я ее выламывал.

— Мне было не до этого, — сказал Эверард.

— Ну ладно, — заметил Уайлдрейк, — а здесь-то что случилось? Я примчался сюда и готов полезть в драку, если отпустит зевота. Такого крепкого зелья у самой матушки Редкан не найдешь — это все равно что целый бушель против одного ячменного зерна, Точно хмельного эликсира хватил… О-о-ох!

— Должно быть, туда подмешали дурмана, — заметил Эверард.

— Может быть… очень может быть… Пистолетный выстрел едва разбудил… А ведь я даже если выпью на ночь заздравную чашу — и то сплю чутко, как девушка под первое мая, когда ждет рассвета, чтобы идти собирать росу. Ну, что же ты теперь намерен делать?

— Ничего, — ответил Эверард.

— Ничего? — удивленно переспросил Уайлдрейк.

— Я заявляю, — сказал полковник Эверард, — и не столько тебе, сколько тем, кто может меня услышать, что утром уйду из замка и постараюсь удалить отсюда комиссаров.

— Тише! — перебил его Уайлдрейк. — Слышишь там, вдали, шум, точно в театре хлопают? Это духи замка радуются твоему отъезду.

— Я оставляю замок, — продолжал Эверард, — в распоряжение моего дяди сэра Генри Ли и его семейства, если он на это согласится, оставляю не оттого, что испугался проделок, которые здесь разыгрываются, а только потому, что таково было мое намерение с самого начала. Но я хочу предупредить, — тут он повысил голос, — хочу предупредить тех, кто замешан во всех этих делах, что если все это сходит им с рук, когда они имеют дело с такими дураками, как Десборо, с такими фанатиками, как Гаррисон, и с такими трусами, как Блетсон…

Тут кто-то отчетливо произнес совсем рядом:

— И с таким умеренным, мудрым и решительным человеком, как полковник Эверард.

— Клянусь небом, голос исходит от портрета! — вскричал Уайлдрейк, выхватывая шпагу. — Посмотрим, крепки ли у него доспехи!

— Не горячись, — остановил его Эверард; он вздрогнул, когда таинственный голос прервал его, но быстро овладел собой и продолжал твердо:

— Пусть все замешанные в этом помнят — сейчас их проделки сходят им с рук, но все будет раскрыто, стоит только заняться этим как следует; тогда злоумышленники будут наказаны, замок Вудсток снесен, а семейство Ли окажется под угрозой неизбежной гибели. Пусть заговорщики одумаются, пока не поздно.

Эверард помолчал, как бы ожидая ответа, но его не последовало.

— Очень все это странно, — сказал Уайлдрейк. — О-о-ох, мне этого сейчас не раскусить… Голова кружится, как сухарик в бокале муската… Присяду-ка я… о-о-ох!., чтобы удобнее было все обдумать… Спасибо, доброе кресло…

С этими словами он опустился — или, вернее, нырнул в глубокое кресло, где некогда сиживал отважный сэр Генри Ли, и в тот же миг заснул глубоким сном. Эверарда совсем не клонило ко сну, но в эту ночь он уже не опасался нового появления призраков: он полагал, что те, кто принимал такие энергичные меры для изгнания комиссаров, одобрили его намерение покинуть Вудсток. Ранее он склонен был видеть во всех проделках участие сверхъестественных сил, а теперь пришел к здравому заключению, что это дело рук ловких заговорщиков, для которых Вудстокский замок был весьма удобным местом.

Он, подложил в камин дров, зажег свечу и, заметив, что Уайлдрейк заснул в неловкой позе, решил устроить его в кресле поудобнее; роялист, как дитя, только пошевелил руками и ногами. Видя, в каком он состоянии, патрон его еще больше укрепился «в мысли, что все это — дело рук заговорщиков, — духи не стали бы подмешивать человеку дурман в вино.