Том 17

Сопровождаемые повсюду нашей тенью, жандармами, мы тщетно ожидали обещанного приказа об освобождении. В 11 часов ночи procureur de la Republique вошел в нашу комнату, но вместо того, чтобы передать нам приказ об освобождении, он предложил нам уложить необходимые вещи и последовать за ним в une maison particuliere [специальное здание. Ред.]. Я знала, что это незаконно, — но что нам было делать? С нами в доме было лишь несколько женщин, в то время как прокурора сопровождало изрядное количество жандармов. Поэтому, не желая доставить этому трусливому хвастуну, г-ну Дезагарру, удовольствие применить грубую силу, мы велели плачущей горничной приготовить наши платья и т. д. и, попытавшись утешить дочь нашей хозяйки обещанием, что мы скоро вернемся, сели в коляску, где находились уже два жандарма; нас повезли неизвестно куда, глубокой ночью, в чужой стране.

Местом нашего назначения оказались бараки gendarmerie [жандармских казарм. Ред.], нам указали нашу спальню, нашу дверь должным образом забаррикадировали снаружи и оставили нас одних. Здесь мы провели весь следующий день до половины шестого, когда, решив узнать, что все это означает, я попросила свидания с префектом. Г-н де Кератри пришел. Я спросила его, как это случилось, что нас привезли в gendarmerie после того, как он нам обещал свободу.

«Благодаря моему вмешательству, — ответил он, — вам разрешено было провести ночь в gendarmerie. Правительство (г-н Тьер) послало бы вас в тюрьму Сен-Годенс, близ Тулузы». Затем г-н де Кератри вручил мне письмо с 2000 фр., которое было послано г-ну Лафаргу его бордоским банкиром и которое он, г-н де Кератри, до сих пор задерживал; он объявил, что мы свободны и не будем изгнаны из Франции, а, подобно г-ну Лафаргу, вольны остаться в этой стране.

На этот раз мы допустили неосторожность и известили г-жу Лафарг о том, что говорил г-н де Кератри относительно ее мужа. 10-го мы получили laisser-passer [пропускное свидетельство. Ред.] на выезд в Испанию, но наш английский паспорт нам не вернули. В течение десяти дней мы тщетно добивались его. Г-н де Кератри написал нам, что он послал его в Париж и его ему не возвращают, несмотря на многократные напоминания.

Мы убедились тогда, что нас выпустили из маленькой gendarmerie Люшона только для того, чтобы запереть в большой gendarmerie — тьеровской республике. Мы оставались пленницами. Без паспорта мы не могли выехать из Франции, где нас, очевидно, собирались держать до тех пор, пока, придравшись к какому-нибудь случаю, можно будет снова нас арестовать.

Полицейские органы Тулузы ежедневно обвиняли нас в том, что мы действуем в качестве эмиссаров Интернационала на французской и испанской границах. «Но, — прибавляли они, — префект принимает энергичные меры к тому, чтобы успокоить (pour rassurer) жителей Верхней Гаронны». Правда, нам был дан laisser-passer для выезда в Испанию, но переживания оставшейся там г-жи Лафарг были такого свойства, что у нас не могло явиться желание искать убежища в стране Сида.

Факты, о которых нам поведала г-жа Лафарг, возвращают нас опять к 6 августа.

Я упомянула выше, что нашего кучера заставили покинуть нас в Фосе. Вслед за тем г-н Дезагарр, procureur de la Republique, и несколько «джентльменов» из полиции пытались убедить его, с самым невинным видом, чтобы он вернулся в Босост и под ложным предлогом уговорил бы г-на Лафарга приехать в Фос. К счастью, один честный человек сильнее полдюжины полицейских агентов. Догадливый малый сообразил, что под этим красноречием кроется что-то неладное, и категорически отказался ехать за г-ном Лафаргом, в результате чего жандармы и таможенные стражники с прокурором во главе отправились в экспедицию в Босост. Г-н барон Дезагарр, в глазах которого «благоразумие есть лучшее проявление храбрости» [Это выражение, ставшее крылатым, взято из пьесы Шекспира «Король Генрих IV», часть 1, акт V. сцена четвертая. Ред.], заявил ранее, что он не отправится в Фос для поимки г-на Лафарга без достаточного эскорта; что он с одним или двумя жандармами не справится с человеком, подобным г-ну Лафаргу, который, наверное, прибегнет к огнестрельному оружию. Г-н Дезагарр ошибался — ему была уготована не пуля, а пинки и тумаки. Вернувшись из Бососта, он вздумал мешать крестьянам, собравшимся на деревенский праздник. Славные горцы, любящие свою свободу не меньше, чем свой горный воздух, задали благородному барону изрядную трепку и выпроводили его вон, если не поумневшим, то во всяком случае более мрачно настроенным! Но я забегаю вперед.