Том 18. Избранные письма 1842-1881

Как у вас? Напишите повернее и поподробнее. Боткин у вас, пожмите ему от меня руку. Зачем он ко мне не заехал! Я на днях еду в Никольское еще один без семьи и потому ненадолго и к вам не приеду; но то-то хорошо было, коли бы в это же время судьба принесла вас к Борисову.

Кланяюсь от себя и от жены Марье Петровне. Мы в июне намерены со всей семьей переехать в Никольское — тогда увидимся и я уже наверное буду у вас^*.

Что за злая судьба на вас! Из ваших разговоров я всегда видел, что одна только в хозяйстве была сторона, которую вы сильно любили и которая радовала вас, — это коннозаводство, и на нее-то и обрушилась беда. Приходится вам опять перепрягать свою колесницу и юхванство перепрячь из оглобель на пристяжку; а мысль и художество уж давно у вас переезжены в корень. Я уж перепряг и гораздо покойнее поехал.

187. А. А. Толстой

1865 г. Июля 5. Никольское-Вяземское. 5 июля. Никольское.

Я узнал от Арсеньевой, что вы в Петербурге, живы и здоровы и очень заняты, и пишу вам, надеясь отослать это письмо. Вы меня упрекаете в том, что не пишу, а ежели я дослужусь до биографии, то после моей смерти в бумагах моих найдут больше писем вам, чем у вас. Я в апреле или в мае написал вам длинное письмо и не послал^*. Не послал потому, что в то время было получено известие о смерти наследника, и я думал, что вам не до меня. Я знаю, что вы чувствуете с ними вместе, как член семейства. Еще не послал потому, что в том письме я говорил, что скоро увижу вас. Мы имели намеренье ехать на лето за границу. Теперь мы раздумали и из Ясной Поляны уехали еще в большую глушь, в село Никольское Чернского уезда. Адрес: в Чернь

. Еще я не послал вам письмо оттого, что ждал от вас ответа на мое большое письмо, напечатанное в «Русском вестнике»^*. А мне очень хотелось и хочется получить на него ответ именно от вас. Я все ждал; но теперь думаю — на то письмо вы считаете, что не стоит того отвечать; все-таки надо не терять вас из вида. Как мы оба, должно быть, переменились с тех пор, как не видались, как много, я думаю, с тех пор мы выросли большие. Подумаю о том, что прежде для вас ваше заведение было немножко игрушка, нравственная роскошь (я помню, как вы там говели); теперь, говорят, вы всей душой отдались этому делу^*. Ваше последнее письмо только заинтересовало меня, и я очень желал бы знать подробнее, в чем состоит ваше заведенье, какие трудности и какие радости? Напишите мне, коли вы считаете меня достойным. А я достоин уже потому, что теперь я стал гораздо менее требователен на формы добра и, не говоря о том, что касается вас, принимаю участие во всем, что делается не для рубля, не для чина и не для мамона. Я забыл благодарить вас еще за ваше славное последнее письмо, благодарить вас и вашего брата^*. Мы с Соней тронулись оба этим письмом и посмеялись. Подняться с места с двумя детьми не столько трудно, сколько страшно. Все кажется, поедешь — и тут и случится несчастье, и весь век упрек. Только когда обживешься семьей, почувствуешь всю истину пословицы: le mieux est l’ennemi du bien

^*, A как переменяешься от женатой жизни, я никогда бы не поверил. Я чувствую себя яблоней, которая росла с сучками от земли и во все стороны, которую теперь жизнь подрезала, подстригла, подвязала и подперла, чтобы она другим не мешала и сама бы укоренялась и росла в один ствол. Так я и расту; не знаю, будет ли плод и хорош ли, или вовсе засохну, но знаю, что расту правильно. Что делают все ваши — настоящая бабушка, то есть Прасковья Васильевна?^* Как ее здоровье и есть ли надежда увидать ее проездом, как бывало? Мы от станции Богуслова в 7 верстах и можем поместить лучше, чем в Ясном. Из того Сониного живота, который она благословила, уезжая от нас, тому назад два года вышел мальчик, к которому с каждым днем у меня растет новое для меня неожиданное, спокойное и гордое чувство любви. Очень хорошее чувство. Соня мне рассказывала, что, уезжая, она перекрестила ее и ее живот, и это ее очень тронуло. Девочка наша хороша всем: и избытком здоровья (мать кормит), и живостью, но к ней еще нет во мне никакого чувства. Вот ежели бы нынешнее лето ваши были у Вадбольских^*, отсюда я бы, наконец, исполнил мое давнишнее желание съездить к ним. Еще я вам не писал оттого, что с весны я был нездоров, и у нас было семейное горе, не в ближайшей степени семейное, но близкое и тяжелое^*

. Вместе с нездоровьем и холодной мрачной весной (на нас, деревенских, это сильно действует) я провел тяжелый месяц. Теперь я оживаю и потому спешу с вами сообщиться. Соня целует вас. Прощайте. Пишите в Чернь.

188. П. Д. Боборыкину

<неотправленное>^*

1865 г. Июль… август. Никольское-Вяземское.

Милостивый государь Петр Дмитриевич.