Том 19. Миссурийские разбойники. Меткая Пуля

— Может быть, но надо хорошенько подумать. Это дело совсем не так просто, как вы думаете. Джордж Клинтон не одинок; он приобрел здесь могущественных друзей. Но виноват; я прикажу доставить вас в форт; через два или три дня вы получите мой ответ.

— Но у меня деньги с собой.

— Поберегите их пока у себя, — ответил Том Митчелл и опять ударил в гонг.

Вошел Камот.

— Но… — хотел было возразить американец.

— Ни слова, пока не получите моего ответа. Прощайте; идите за этим человеком.

Толстяк ушел, как и пришел, ворча, пыхтя, отдуваясь и обливаясь потом.

— Теперь очередь за последним, — прошептал капитан, — посмотрим, что ему надо.

Он отворил дверь и с легким поклоном и любезной улыбкой сказал пожилому французу, расхаживавшему по гостиной:

— Господин Эбрар, не угодно ли?

Француз посмотрел на него с удивлением, но по вторичному приглашению хозяина отважно вошел в его кабинет.

Глава XVIII

ОДИН КРАЙНЕ СКУЧНЫЙ РАЗГОВОР

МЕЖДУ ЗАСЛУЖЕННЫМИ МОШЕННИКАМИ

Наступила долгая минута молчания, пока два человека рассматривали друг друга, как два искусных бойца, готовые вступить в битву. Лица у обоих были точно мрамор.

По безмолвному приглашению разбойника посетитель сел и решился наконец вступить в разговор со странным хозяином.

— Вы назвали меня именем…

— Вашим или которое было вашим, — ответил атаман с холодной любезностью.

— Очень может быть. Путешествуя по чужим краям, часто случается сохранять инкогнито по причинам вполне основательным.

— Но вообще инкогнито обманывает только недальновидных и простодушных. Я помню некоего графа Маса д'Азира, знатного дворянина в Лангедоке, который тоже имел эту невинную страсть.

Посетитель чуть заметно вздрогнул; в глазах его сверкнула молния.

— Но что же из этого вышло? — продолжал Том Митчелл с невозмутимым хладнокровием. — Его аристократические манеры так выдавали его, что, несмотря ни на какие самые простонародные имена, которыми он себя прозывал, не проходило и четверти часа, как необходимость заставляла его отказываться от инкогнито, насквозь фальшивого.

— Не могу понять цели этого намека.

— Я не позволю себе ни малейшего намека, Боже меня сохрани! Да и какое мне дело до того, называетесь ли вы Эбраром, графом Масом д'Азиром, Филиппом де Салиамом или Жаном Феру, или еще другим именем, каким вам угодно назвать себя? В вашей личности я вижу только человека, которого так хорошо рекомендуют, который нуждается во мне, к услугам которого я готов, если только смогу служить ему, — и ничего более. Теперь я попрошу вас объяснить мне, в чем мое содействие может быть вам полезно.

— С удовольствием вижу, что у вас тонкий, развитый и очаровательный ум, — ответил посетитель с улыбкой, — что вы именно такой человек, каким мне вас представляли.

— Тысячу раз благодарю вас, но это совершенно не объясняет мне…

— Что я за человек? — перебил его француз с притворным добродушием. — Но вы сами хорошо это знаете, потому что только сейчас перечислили по порядку все имена, какими я по необходимости называл себя…

— Стало быть, я был прав, когда…

— Абсолютно, — перебил француз поспешно, — и я вполне оправдываю вас; но во всем этом только одно обстоятельство тревожит меня — должен вам сознаться.

— Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить вас, какого рода это обстоятельство?

— Нимало; напротив, мне будет приятно знать, на что я могу рассчитывать.

— Если только это зависит от меня…

— Целиком и полностью от вас. Я считаю, что у меня хорошая память, меня считают за хорошего физиономиста, а между тем я не помню, чтобы где-нибудь встречал вас.

Атаман разбойников расхохотался.

— Это только доказывает, что я лучше вас умею сохранить свое инкогнито, когда обстоятельство принуждает меня к тому.

— Что же это значит?

— А то, что мы не только виделись с вами, но и поддерживали довольно близкие отношения в ту эпоху…

— Давно прошедшую, вероятно?

— Напротив, очень даже современную, хотя наше знакомство очень давнишнее.

— Я совсем теряюсь.

— А ведь все очень просто. Мы поддерживали с вами отношения в разные времена и под разными именами. Я назвал вам ваши имена, а вот мои: помните ли вы Луи Керчара, Франсуа Маньо, Поля Самбрена и Педро Лопеса?

— Очень хорошо помню.

— Все эти личности воплощаются в Томе Митчелле, вашем покорнейшем слуге, хотя, признаюсь, у него есть про запас еще много подобных имен, — сказал атаман с изящной, несколько иронической вежливостью.

— Сказать по чести, вы отлично исполняете вашу роль, и я ужасный дурак, что не узнал вас.

— Как можно…