Том 19. Миссурийские разбойники. Меткая Пуля

— Ну, а вы, молодой охотник, — обратился Том Митчелл к Меткой Пуле, — как полагаете, не лучше ли вам переговорить с Храбрецом о том, что вы намерены тут делать?

— Признаюсь, капитан, я оставался здесь из вежливости, тогда как меня так и подмывало бежать к моему брату Храбрецу, чтобы и его предупредить; но теперь с вашего позволения я ухожу.

— Но смотрите, действуйте осторожнее, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Не беспокойтесь, — ответил он, смеясь, — тут канадцы против индейцев, одни стоят других; один Бог разберет, кто из них хитрее другого. Капитан, прошу вас, чувствуйте себя как дома и распоряжайтесь как знаете… Впрочем, мое отсутствие не будет долгим.

С этими словами он ушел.

В зале остались Джордж Клинтон, Шарбоно, Оливье, капитан Дюран и Том Митчелл.

— Теперь очередь за вами, господин Клинтон, — сказал атаман разбойников с приятной улыбкой. — Хотя наше знакомство с вами началось при не совсем благоприятных условиях, однако мне хочется доказать вам, что я не злопамятен и гораздо больше друг вам, чем вы это предполагаете.

— Я считаю вас своим другом, капитан, — отвечал молодой американец, — между нами не произошло ничего такого, что могло бы сделать нас врагами.

— Напротив того, я в этом убежден, но прежде всего позвольте мне сказать несколько слов этому юному французу.

— Мне? — спросил Оливье с удивлением.

— Именно вам, и я вполне уверен, что скоро вы лучше узнаете меня и сами убедитесь, что я питаю к вам самое искреннее участие.

— Благодарю вас за это участие, — ответил Оливье довольно холодно, — но я никак не могу понять причины того…

— Прошу вас войти в ту комнату, и вы поймете меня.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что вы найдете там старого друга.

— Старого друга? Вероятно, вы ошибаетесь. Вы не знаете, что я только несколько месяцев как прибыл в эту страну, что здесь я всем чужой и никто не знает меня, кроме тех людей, которые только что были здесь. В этих краях у меня нет ни одного друга.

— Может быть, — возразил Митчелл, улыбаясь, — но на всякий случай проверьте и войдите в ту комнату. Если я ошибся и человек, ожидающий вас в той комнате, не окажется вашим лучшим другом, тогда извините, беда не велика.

— Правда, и признаюсь вам, что ваша настойчивость возбуждает во мне любопытство против моей воли. Что бы ни случилось, я не вижу причин упорствовать. Почему бы и в самом деле не удовлетворить ваше желание?

— Идите, идите, а там уж наверняка придете благодарить меня.

Оливье отворил дверь и вошел в комнату Меткой Пули.

— Теперь, господин Клинтон, опять вернемся к нашему делу, — сказал атаман, обращаясь к американцу.

— К вашим услугам, капитан.

— Я не все объяснил этим господам, когда открывал им злые замыслы переселенца Лагренэ и его сообщника Занозы; я обошел некоторые обстоятельства, касающиеся лично вас.

— Меня?

— А вот сами судите о справедливости моих слов — только прошу вас заранее извинить меня, если, говоря откровенно с целью оказать вам настоящую услугу, я вынужден буду коснуться самой тайной струны вашего сердца.

— Капитан!

— На одну минуту! — перебил его атаман с живостью. — Вы нежно и страстно любите молодую девушку, имени которой нет надобности произносить. Для нее вы все бросили и без расчета, без умысла, вы, богатый и уважаемый член цивилизованного общества, поселились в глуши диких прерий среди свирепых дикарей. Вас не устрашили ни долгий путь по непроходимым дорогам, ни разнообразные опасности, пугающие даже авантюристов, увлекаемых могущественной силой — страстью к золоту.

— Капитан, право, я не понимаю! — воскликнул Клинтон, теряя терпение.

— Еще несколько слов… Прелестная, чистая, невинная девушка, еще не забывшая ангельские крылья, оставленные ею на небесах, это милое существо, тоже вас любящее, несмотря на упорство отца… Вы опять увиделись с ней. Вы надеетесь победить упорство Джонатана Диксона — зачем скрывать его имя? — отца, мешающего вашему счастью. Но берегитесь, господин Клинтон: страшная опасность нависла над вашей головой и грозит вашему счастью вечной гибелью.

— Договаривайте ради самого Бога! — воскликнул Клинтон в мучительной тревоге. — Джонатан Диксон…

— Он не знает о вашем присутствии — или, скорее, соседстве, потому что вы поселились на самых границах его владений; он ничего не знает и ничего не подозревает; вам грозит опасность не с этой стороны.

— Откуда же?

— Как, однако, все вы удивительно простодушны! Неужели вы думаете, что у краснокожих нет глаз и что они не так же хорошо видят, как и все мы? Все люди, какого бы они ни были цвета или образования, имеют одни и те же страсти, те же пороки; природа создала их из одной и той же глины. С той лишь разницей, что образованные люди присоединили к общим порокам и лицемерие, тогда как краснокожий дикарь идет прямо к цели. Вот и вся разница между нами и ими.

— Так вы предполагаете?..