Том 2

На счету у самого Л.З. было немало расстрелянных и отправленных на каторгу раввинов. Священнослужителями иных религиозных культов он старался не заниматься, а вот в плюгавом желании откреститься в глазах Сталина от еврейского своего неудачного происхождения буквально горел Л.З. всей своею грязной кровью и черной душой…

Он доставлял сводки об уничтоженных раввинах, хасидах, каббалистах, талмудистах и прочих, как любил выражаться Сталин, начетчиках в кабинет хозяина.

Сталин просматривал их… Однажды он сказал на совещании:

– До этого Льва у нас в «Правде» работали одни жалкие ослы и шакалы.

От одной только этой фразы Л.З. почувствовал себя наконец таким счастливым и обновленным человеком, как будто лично товарищ Сталин на глазах у всех членов политбюро сделал ему заслуженное переливание крови с предварительной продувкой и шуровкой всех венозных и артериальных сосудов от наследственной живительной влаги…

Действительно, такая похвала означала не просто признание трудовых заслуг зав. отдела печати ЦК в период решительного уничтожения даже потенциальных врагов сталинизма. Она означала, что Сталин по-деловому констатировал органическое перерождение Л.З. из проклятого еврея в коммуниста, в человека нового типа.

Почуяв себя счастливцем, он даже отпустил «линкольн» и прошелся пешочком. Идти было слегка непривычно. Что-то явно происходило с походкою и дыханием, но Л.З. тихо и нежно отнес помехи в ходьбе не к сидячему образу жизни в кабинете и автомашине, а к долгожданному эффекту психобиологической реконструкции всего своего существа. Он как бы сошел только что, одним из первых, с невиданного в истории сталинского конвейера, пущенного еще в легендарном семнадцатом, но дожидавшегося сборки решающей модели человека нового типа в цехах Страны Советов.

Долговато все же пришлось собирать эту модель… Долговато… Нам было, пожалуй, потрудней, чем медлительной природе… Как-никак – у нее было навалом сырья, полуфабрикатов, дополнительных мощностей и неприпрятанных врагами эволюции резервов.

Нам же пришлось из-за неимения всего этого заняться суровой и безжалостной предварительной разборкой косной природы модели… Пришлось кромсать к чертовой матери человеческий материал, когда не желал он быть распоротым по шву… Пришлось выжигать кипящим свинцом и каленой сталью омерзительные культурно-этические наросты на душах, в сознании, в памяти… Пришлось перекраивать не единицы, но массы… приходится и ныне брать – подчас буквально с потолка – рабочие идеи, а затем уже подгонять под них реальную действительность и населять ее идеальными примерами жизни нового человека в обществе, труде, искусстве, науке, спорте и сельском хозяйстве… Сборка – дело тяжкое… Сколько пришлось и приходится еще, к сожалению, бороться с процессами отторжения советскими людьми новых органов власти, новых, совершеннейших карательных органов, новых органов правосудия и госконтроля.

Не обошлось у нас без досадных накладок, без перегибов и недогибов, без топтаний на месте и разного рода головокружений, но победителей не судят, сказал Сталин, потому что судить их просто некому…

А ведь ключ к успеху выпиливал и я… Может быть, paбота в «Правде» на десятилетия ускорила ломку староинтеллигентских мозгов в черепах политических обывателей. Но если бы Сталин прислушался ко мне без своей отвратительной мнительности, то у нас были бы уже не опытные серии, а армии, непобедимые армии новых людей, органически верных марксизму-ленинизму…

Как он тут дал маху… как не допер, что пять октябрьских переворотов и десять новых терроров – дерьмо по сравнению с открывавшейся большевикам всемирно-исторической перспективочкой?…

Сколько с ходу убито было бы зайцев!… Дух захватывает… Но рябая харя осадил меня и заподозрил в узко-практическом эгоизме, а также в каком-то мистическом левачестве, попахивающем «львом другого типа»…

А вот не осадил бы – мы на глазах всего прогрессивного человечества противопоставили бы угрюмому фашистскому расизму неотразимые лозунги упразднения к чертовой матери национальностей вообще… Все – кончено… Нет ни хохлов, ни кацапов, ни жидов, ни черножопых армяшек, ни косоглазых япошек, ни «ходя-ходя, соли надо», ни паршивых негров, ни лягушатников с макаронниками и вонючих арабов с сифилисными монголами, не говоря о бездельниках испанцах, кровожадных турках, грязных чукчах и прочих человекообразных фигурах, измалеванных многовековыми клеймами тупой природы и омерзительной истории… Точнее говоря – предыстории…

Фашизм с его расизмом мгновенно остался бы в полнейшей изоляции и вынужден был бы капитулировать перед лицом небывалой консолидации всех простых людей доброй воли…

Теперь же инициатива подобного рода утеряна… С Гитлером придется воевать… Хотя рябая харя думает провести его за нос на удочке партнерства… Не выйдет… Придется воевать… Ну что же – повоюем…

…Именно эту прогулку пешочком вспомнил в то самое отвратительное утро Л.З., и тогдашний отказ Сталина пойти на полное упразднение национальностей увиделся ему в истинном, нечеловечески коварном и совершенно безнадежном свете…