Том 2. Аскетические опыты. Часть II

Ржевуский [в] в подряснике уподобляет Казанскую академию и преимущественно автора «об освобождении крестьян» «волкам, являющимся в одежде овчей», восстановляющим одно сословие против другого, подкапывающим престол, алтарь и проч. [1239] Потом ангельского чина сапер вступает в исторические исследования о происхождении крепостного состояния в России, доказывает, что рабство учреждено Самим Богом, что христианин должен только терпеть и не сметь даже думать об освобождении [

1240]. Здесь полемика сосредоточилась на тексте ап. Павла (Первое послание к Коринфянам, глава 7, стих 20–23), где сказано: «Если ты раб — не смущайся; но если можешь сделаться свободным, тем лучше умей воспользоваться». В славянском Евангелии текст этот, как известно, искажен, сказано: «аще можеши свободен быти тем паче поработи себя». Но в русском переводе, сделанном при Александре І-м Библейским обществом и потом запрещенном, он переведен так, как его восстановила теперь Казанская академия, то есть «тем лучше воспользуйся» [г]. К этому придрался во Христе сапер Игнатий и обвиняет академию в том, что она в угоду народу исказила слова Апостола [1241

]. Если б архиерей был мало-мальски добросовестен, то ему стоило только заглянуть если не в греческий и латинский, то во французский или немецкий текст, — а он по крайней мере по-французски-то знает (этим языком он увещевал Магдалин), — там именно сказано так, как сказала академия. Далее архиерей восстает против прогресса, глумится над тем, что академия употребляет слово это и оканчивает апологией рабства, доказывая, что нет счастливее состояния, как крепостное право [1242]. Мы слышали, что на Алеутских островах и в Камчатке есть закоснелые грешники, не верующие ни в святость рабства, ни в душеспасительство розог, ни в чистоту господских изнасилований, — что бы хоть Ростовцеву [д] похлопотать о переводе туда во Христе сапера Игнатия [

1243].

Замечания

на отзыв журнала «Колокол»

к Кавказскому епископу Игнатию

Издатель «Колокола» в отзыве своем Кавказскому епископу Игнатию прежде всего произносит имя Христа, Спасителя человеков, с насмешкою. Достоин глубокого сожаления тот человек, который питает в себе такого рода чувство к своему Искупителю и Богу. Тот, кто приемлет наругание близ Искупителя своего и Бога, должен считать себя счастливцем в духовном отношении (Мф. 5:11). Господа современные Ему ругатели называли плотником и сыном плотника: отчего ж епископу Игнатию не выслушать с христианским расположением духа название «сапер»? У сапера главное орудие — топор, а занятие — по преимуществу занятие плотника.

Биографические сведения, доставляемые «Колоколом» о епископе Игнатии, вполне ложны. Игнатий не служил в саперах. По получении образования в Инженерном училище, он только в течение шести месяцев находился в числе Инженерных офицеров при постройке Динабургской крепости; затем, уволившись от службы, обратился в монастырь, будучи 20 лет от роду, в 1827 г. Добровольно вступая в монастырь, он вместе с этим добровольно отказался от права иметь крестьян по наследству и от права приобретать их. Игнатий никогда не был настоятелем московской Сергиевской Лавры и не был знаком с московскими набожными дамами, а в течение 24-х лет был настоятелем Сергиевой пустыни [е] близ Петербурга. Быв настоятелем пустыни, Игнатий доставил многим лицам крестьянского и мещанского сословия переход в свободное сословие, — доставил при посредстве ходатайства и при посредстве своих денег: значит, тратя деньги и усилия на такой предмет, Игнатий фактически доказывал свое сознание, что свобода, правильно понимаемая и употребляемая, есть благо для человека. На такие издержки израсходовано несколько тысяч рублей. Когда Игнатий вступил в управление Кавказскою епархиею, то одним из первых его действий было соглашение с Палатою Государственных Имуществ о замене штатных служителей при Кавказском Архиерейском доме денежным взносом. Игнатий согласился принять за каждого служителя половину той годичной цены, за которую нанимается рабочий в Ставрополе. Это дело было представлено Князем наместником Кавказским Государю Императору и удостоено Высочайшего утверждения.