Том 2. Аскетические опыты. Часть II

Ум

. — Я согласен с тем, что сердце недолго противится мысли. Но оно, оказав покорность на минуту, снова восстает против самой правильной, против самой богоугодной мысли, восстает с такою силою и ожесточением, что почти всегда низлагает и увлекает меня. Низложив меня, оно начинает плодить во мне самые нелепые помышления, служащие выражением и обнаружением сокровенных страстей. Что сказать мне и о мыслях моих? По причине расстройства и повреждения моего грехом мои мысли чрезвычайно непостоянны. С утра, например, родились во мне известные мысли о нашем духовном жительстве, о невидимом многотрудном подвиге, о земной нашей обстановке, отношениях, обстоятельствах, о нашей участи в вечности; эти мысли казались основательными. Вдруг к полудню, или раньше, они исчезают сами собою от какой-либо неожиданной встречи, заменяются другими, которые, в свою очередь, признаются достойными внимания. К вечеру являются новые помышления с новыми оправданиями. Ночью мятусь иными помыслами, которые в течение дня скрывались где-то, как бы в засаде, чтоб внезапно предстать мне во время безмолвия ночного, возмутить меня обворожительною и убийственною живописию греха. Тщетно, научаемый Словом Божиим, я признаю правильными только те помышления, на которые ты, душа, отвечаешь состоянием глубокого спокойствия, смирения, любви к ближним; тщетно я убежден, что все помышления, не только производящие в тебе мучение и расстройство, но и соединенные с малейшим смущением, с малейшим ожесточением твоим, чужды истине, вполне ложны, обманчивы, гибельны, какой бы личиною праведности они ни были прикрыты. Тщетно это знание! тщетен этот верный признак, с решительностью отделяющий в мире духов добро от зла! По непостижимому, живущему во мне недугу, постигаемому только опытом, я не могу оторваться от помышлений убийственных, порождаемых во мне грехом. Не могу их ни подавить, ни исторгнуть, когда они начнут кипеть во мне, как черви; не могу ни отогнать их, ни оттолкнуть от себя, когда они нападут на меня извне, как разбойники, как лютые, кровожадные звери. Они держат меня в плену, в тяжкой работе, томят, мучат, ежечасно готовы растерзать, поразить вечною смертию. Производимое ими мучение я невольно сообщаю тебе, душа, сообщаю его самому телу нашему, которое от того болезненно и немощно, что изъязвлено бесчисленными язвами, пронзено и стрелами, и мечами греховными. Отравленная ядом вечной смерти, ты, душа, скорбишь невыносимо, — ищешь отрады, нигде не находишь ее. Напрасно ты думаешь найти эту отраду во мне: я убит вместе с тобою; вместе с тобою я погребен в тесном и мрачном гробе невидения и неведения Бога. Отношение наше к живому Богу, как бы к несуществующему и мертвому, есть верное свидетельство нашего собственного умерщвления.