Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф

— Милостивые государи и милостивые государыни! Вы все, как один человек, должны требовать интервенции. Раз большевики не желают заграничной помощи, так мы сами должны устроить эту помощь. Верно я говорю?

Пауза. Молчание.

— Вы молчите? Ай-ай-ай! Не хорошо так индифферентно относиться к столь важному вопросу! Виноват? Вон там, в двенадцатом ряду, кажется, кто-то кричит, что, мол, русские вовсе не голодают и не нуждаются в заграничной помощи?

Керенский театрально возвел к небу руки:

— Хорошо! Допустим. Но я-то, я… Разве я не русский?

Он ударил себя кулаком в манишку:

— Как перед истинным богом, русский… И мадам Кускова может подтвердить. А разве я не голодаю? Верьте слову… Второй день ничего не ел… Если бы не мадам Кускова… Так… Эх, да что там говорить… Субсидий нет… Вы говорите, фрак? Разве это фрак? Прошу убедиться — на локтях дырки… Подкладка на портянки пошла… Укрываюсь я этим фраком заместо одеяла, вот что… Как перед богом… Пуанкаре подарил… на бедность…

Керенский встал на колени и заплакал.

— И вообще, жрать нечего… Помогите пострадавшему от неурожая… на субсидии…

Сконфуженная публика полезла за кошельками.

1924

Тихая оппозиция ^*

Продолжение немецкими социал-соглашателями мнимой оппозиции имеет целью удержать действительную энергию масс от настоящей борьбы против реакции и Гинденбурга.

Из декларации ЦК Германской компартии

Приехав в Берлин, Гинденбург кряхтя вылез из вагона и вышел к встречавшему его «народу».

Оркестр грянул гимн. Послышались крики «гох!».

— Будьте покойны, господин президент, — услужливо изгибался Лютер, обходя вместе с Гинденбургом ряды встречавших. — Будьте уверены. Встреча — как в лучших домах-с… не жалея затрат, так сказать. Весь великий германский народ в лице своих лучших представителей имеет счастье приветствовать своего обожаемого президента республики.

— Чего-чего? — раздраженно переспросил президент, приставив ладонь к уху. — Чего президента? Не слышу.

— Республики-с, — застенчиво пояснил Лютер. — Германской республики-с! Республика ведь у нас, ваше превосходительство. Даже в газетках насчет того было пропечатано. Не изволили читать?

— Не читаю газет, — буркнул сердитый старик. — Не читаю. Ну да ладно. Посмотрим, что у вас тут за республика. Показывайте.

— Вот-с доблестный отряд рейхсвера. Видите — и знамена у них даже трехцветные. Все честь по чести. Вот-с фашисты. С палками. Честь по чести. Вот-с правые депутаты-с. Видите, как орут? Все в полной исправности, вашсиясь… не республика, можно сказать, а клад. Честь по чести…

— А это кто такие? — вдруг строго заинтересовался президент, останавливаясь.

— А это-с оппозиция!

Президент густо побагровел.

— Чего-чего?

— Оппозиция, господин президент… Да вы не извольте беспокоиться: социал-демократы все. Свои парни… Видите, как приветствуют? Фашистам сто очков вперед дадут. Честь по чести.

— Гм… А зачем же все-таки оппозиция?

— А как же-с! Помилуйте! Как в лучших домах. Ежели республика, значит, и оппозиция. Свобода, — значит, равенство и прочее. Хе-хе! Да вы подойдите к ним, вашдитство, поговорите. Они любят, когда с ними начальство разговаривает.

— Здорово, ребята!

— Здрав-желай-ваш-дит-ство! — хором ответила оппозиция.

Гинденбург ткнул в одного из оппозиции пальцем и спросил:

— А что это у тебя, братец, на палке?

— Знамя оппозиции, вашдитство, социал-демократическая газета «Форвертс».

— Ага… гм… Германию любишь?

— Так точно, вашдитство, люблю!

— Молодец. Продолжай в том же духе.

— Рад стараться!

— А как зовут твоего императора?

— Его величество Вильгельм Второй, Гогенцоллерн!

— Правильно. Начальство уважаешь?

— Уважаю.

— То-то! Начальство, братец, надо уважать. Какого полка?

— Второго интернационального.

— Кормят хорошо?

— Так точно!

— Ни на что не жалуешься?

— Никак нет!

Гинденбург растроганно высморкался и, смахнув маршальским жезлом со щеки большую красивую слезу, воскликнул:

— Молодцы, ребята! Ей-богу, молодцы!

— Р-р-рады стараться, ваш-дит-ство!! — гаркнули молодцы.

— А вы говорите — оппозиция, — подобострастно прошептал Лютер. — Будьте уверены. Как в лучших республиканских домах-с. Денег не жалеем.

Радостно сияло солнце. Было тихо, но весело.

1925

Антисоветский блок ^*

Затея с антисоветским блоком не выгорела. Противоречия, взаимные споры и внутренние заботы отдельных держав не дали им объединиться в общем выступлении.

«Известия»

— Господа! — сказал Чемберлен. — Мы собрались сюда для того, чтобы выработать окончательные меры удушения — не к ночи будь сказано — Союза ССР. Только действуя по строго обдуманному плану, солидарно и дружно, мы сможем раздавить большевиков. Возражений не имеется?

— Не имеется! Не имеется! — хором подтвердили Пенлеве, Муссолини, Келлог, Штреземан и прочие.