Том 2. Машины и волки

– Товарищ командарм, ты помнишь, как мы обсуждали, послать или не послать четыре тысячи людей на верную смерть. Ты приказал послать. Правильно сделал. – Через три недели ты будешь на ногах. Ты извини меня, я уже отдал приказ.

Зазвонил телефон, не городской, внутренний, тот, который имел всего-навсего каких-нибудь тридцать – сорок проводов. Первый снял трубку, слушал, переспросил, сказал: – «Ноту французам, – конечно, официально, как говорили вчера. – Ты помнишь, помнишь, мы ловили форелей, – французы очень склизкие. – Как? – Да, да, – подвинти. – Пока».

Первый:

– Ты извини меня, говорить тут не о чем, товарищ Гаврилов.

Командарм докурил папиросу, всунул окурок к синим и красным карандашам, – поднялся из кресла.

Командарм

:

– Прощай. –

Первый

:

– Пока. –

Командарм красными коврами вышел к подъезду, «ройс» унес его в шум улиц. – Негорбящийся человек остался в кабинете. Никто больше к нему не приходил. Не горбясь, сидел он над бумагами, с красным толстым карандашом в руках. Он позвонил, – вошел секретарь, – он сказал: – «распорядитесь убрать окурок, вот отсюда, из этой подставки». И опять безмолвствовал над бумагами, с красным карандашом в руках. Прошли час и другой, человек сидел за бумагами, работал. Однажды звонил телефон, он слушал и ответил: – «Два миллиона рублей галошами и мануфактурой для Туркестана, чтобы заткнуть бестоварную дыру. – Да, само собою. Да, валяй. – Пока». – Входил бесшумно коридорный человек, поставил на столике у окна поднос со стаканом чая и куском холодного мяса, прикрытым салфеткой, ушел. – Тогда негорбящийся человек вновь позвонил секретарю, спросил: – «секретная сводка готова?» – И вновь надолго человек безмолвствовал над большим листом, над рубриками Наркоминдела, Полит-и Экономотделов ОПТУ, Наркомфина, Наркомвнешторга, Наркомтруда. – Тогда в кабинет вошли – один и другой, – люди из той тройки, которая вершила. – –

Над городом шел желтый в туманной мути день. К трем начали синеть, сереть переулки и небо. Небо – огромной фабрикой – занялось покупкой и продажей стеганых одеял, просаленных до серого лоска.