Том 2. Путешествие к центру Земли. Путешествие и приключения капитана Гаттераса

- Гретхен! На карте бухта Гретхен будет выглядеть очень недурно.

- Пусть будет бухта Гретхен!

Таким образом, имя моей милой романтической фирландки было связано с нашей научной экспедицией. Легкий ветерок дул с северо-востока. Подгоняемые попутным ветром, мы вышли в открытое море. Плотность атмосферы значительно увеличивала силу ветра, вздувавшего наш парус, как какой-нибудь кузнечный мех.

Через час дядюшка мог довольно точно определить скорость, с которой мы плыли.

- Если мы будем и дальше плыть с такой скоростью, - сказал он, - то в сутки мы пройдем по меньшей мере тридцать лье и скоро увидим противоположный берег.

Я ничего не возразил и пересел поближе к рулю. Северный берег сливался уже с туманной линией горизонта. Перед моими глазами расстилалось необозримое водное пространство. Черные тучи отбрасывали темные тени и, казалось, еще более омрачали угрюмые воды. Серебристые лучи электрического света, отражаясь в водной зыби, придавали ей фосфорический блеск. Вскоре берег совершенно скрылся из виду; исчезли всякие признаки, по которым можно было бы судить, насколько быстроходен наш плот; и, если бы не фосфоресцирующий след за кормой, я мог бы подумать, что мы стоим на месте.

Около полудня нам стали встречаться исполинские водоросли, избороздившие зелеными волнами поверхность моря. Я знал жизнеспособность этих растений, которые стелются по морскому дну на глубине более чем двенадцать тысяч футов, которые способны размножаться при давлении почти четырехсот атмосфер, и часто образуют мели, затрудняющие движение кораблей. Но, кажется, нигде не растет такая гигантская морская трава, как в море Лиденброка.

Наш плот лавировал среди этих мощных водорослей «фукус» длиной в три-четыре тысячи футов, тянувшихся, извиваясь, как змеи, насколько хватает глаз; мне доставляло удовольствие следить за этими бесконечными лентами, гадая, когда же им будет конец; но прошло уже несколько часов, а зеленые ленты не обрывались.

Какова же была сила природы, взрастившей такие растения, и каков должен был быть вид Земли в первые эры мирозданья, когда под влиянием теплоты и влажности вся ее поверхность представляла одно лишь растительное царство!

Наступил вечер, и, как я уже заметил накануне, сила света не уменьшалась. Это излучение было постоянным явлением природы и не подлежало изменению.

После ужина я прилег у мачты и сразу же заснул крепким оном, полным безоблачных грез.

Ганс сидел у руля, напряженно следя за ходом нашей пловучей платформы, хотя из-за попутного ветра управлять рулем ему не приходилось.

Профессор Лиденброк поручил мне с момента выхода из бухты Гретхен вести «корабельный журнал», отмечая в нем малейшие наблюдения, записывая интересные явления, направление ветра, скорость движения, пройденное расстояние - одним словом, все события этого замечательного плавания.

Поэтому я ограничусь тем, что воспроизведу здесь эти ежедневные записи, продиктованные, так сказать, самими событиями, чтобы дать тем самым более точное описание нашей переправы морем.

Пятница, 14 августа. Свежий северо-западный ветер. Плот плавно плывет при попутном ветре. Берег остался позади нас в тридцати лье. Горизонт пустынен. Сила света не изменяется. Погода ясная, иначе говоря, высоко парят легкие облака в атмосфере, напоминавшей расплавленное серебро! Термометр показывает + 32°.

В полдень Ганс, приделав крючок к бечевке, насаживает на него кусочек мяса и закидывает самодельную удочку в воду. Проходят часа два, рыба не клюет. Неужели эти воды необитаемы? Нет! Удочку дергает. Ганс вытягивает веревку: на крючке бьется рыба.

- Рыба! - кричит дядюшка.

- Осетр! - воскликнул я в свой черед. - Маленький осетр!

Профессор внимательно разглядывает рыбу; он со мной не согласен: у этой рыбы плоская, округленная голова, передняя часть туловища покрыта сплошным панцырем, состоящим из костных пластинок; ротовая щель лишена зубов; довольно развитые нагрудные плавники при отсутствии хвостового плавника. Это животное, несомненно, принадлежит к тому классу, к которому естествоиспытатели причислили осетра, но оно отличается от него существенными признаками.

Дядюшка не ошибся, после беглого осмотра он заключил:

- Рыба принадлежит к семейству, вымершему много столетий тому назад, окаменелые остатки которого находят в пластах девонского периода.

- Как! - сказал я. - Неужели мы поймали одного из обитателей первобытных морей?

- Да, - ответил профессор, продолжая исследовать рыбу, - и ты увидишь, что эти рыбообразные ископаемые не имеют ничего общего с современными рыбами. Поймать такой экземпляр живым - истинное счастье для естествоиспытателя.

- Но к какому же семейству рыба принадлежит?

- К отряду ганоидных, семейству цефаласписов, роду...

- Ну?

- Роду птерихтисов, готов в этом поклясться! Но этот экземпляр представляет собою особенность, которая, как говорят, встречается только у рыбы в подземных водах.

- Какую же?

- Рыба слепа.

- Слепа?

- Не только слепа, но у нее совершенно отсутствует орган зрения.