Том 2. Республика Шкид. Рассказы для маленьких

– Завтра учет, – начал Японец. – Мы должны выпустить учетный номер какого-либо издания.

В четвертом отделении в то время выходило четыре печатных органа: журналы «Вперед», «Вестник техники», «Зеркало» и газета «Будни».

– Согласны, ребята, что экстренный номер нужен?

– Согласны, – ответил Янкель. – Я предлагаю выпустить однодневку сообща.

– Идея! – воскликнул Пантелеев.

– Никому и обидно не будет, – подтвердил Сашка Пыльников, соредактор «Будней».

Решили выпустить газету «Шкид». Ответственным редактором назначили Янкеля, секретарские и репортерские обязанности взял на себя Пантелеев.

* * *

Утром занятий в классах не было. Вся школа под руководством Косталмеда и Кондуктора работала над украшением здания к торжеству. Из столовой и спален стаскивали в Белый зал скамейки, украшали зеленью портики сцены; зеленью же увили портреты вождей революции, развешенные по стенам, громадный портрет Достоевского и герб школы – желтый подсолнух с инициалами «ШД» в центре круга. Вдоль стен расставили классные доски, оклеенные диаграммами и плакатами, на длинных пюпитрах раскладывались рукописи, журналы, тетради и другие экспонаты учета.

В двенадцать часов прозвенел звонок на обед. Обедали торопливо, без бузы и обычных скандалов. Когда кончили обед, в столовую вошел Викниксор и скомандовал: «Встать!»

Ребята поднялись. В столовую торопливыми шагами вошла пожилая невысокая женщина, закутанная в серую пуховую шаль.

– Лилина, – шепотом пронеслось по скамьям.

– Здорово, ребята! – поздоровалась заведующая губоно. – Садитесь. Хлеб да соль.

– Спасибо! – ответил хор голосов.

Ребята уселись. Лилина походила по столовой, потом присела у стола первого отделения и завязала с малышами разговор.

– Сколько тебе лет? – спросила она у Якушки.

– Десять, – ответил тот.

– За что попал в школу?

– Воровал, – сказал Якушка и покраснел.

Лилина минуту подумала.

– А сейчас ты что делаешь в школе?

– Учусь, – ответил Якушка, еще больше краснея. Лилина улыбнулась и потрепала его, как девочку, по щеке.

– А ты за что? – обратилась она к Кондрушкину, тринадцатилетнему дегенерату с квадратным лбом и отвисшей нижней челюстью.

– Избу поджег, – хмуро ответил он.

– Зачем же ты ее поджег?

Кондрушкин, носивший кличку Квадрат, тупо посмотрел в лицо Лилиной и ответил:

– Так. Захотелось и поджег.

Подошел Викниксор.

– Этот у нас всего два месяца, – сказал он. – Еще совсем не обтесан. Да ничего, отделаем. Вот тоже поджигатель, – указал он на другого первоклассника – Калину. – Этот уже больше года у нас. За поджог в интернате переведен.

– Зачем ты сделал это? – спросила Лилина.

Калина покраснел.

– Дурной был, – ответил он, потупясь.

Поговорив немного, Лилина вместе с Викниксором вышла из столовой. Немного погодя к столу четвертого отделения подсел Воробей, бывший в то время кухонным старостой.

Он был красен, как свекла, и видно было, что ему не терпится что-то рассказать.

– Здорово! – проговорил он наконец. – Чуть не влип.

– Что такое? – спросил Японец.

– Да Лилина… Не успел дежурный дверь отворить – влетает на кухню:

– Староста?

– Староста, говорю.

– Сколько сегодня получено на день хлеба?

А я, признаться, точно не помню, хотя в тетрадке и записано.

– Два пуда восемь фунтов с половиной, говорю – наобум, конечно.

Она дальше:

– А мяса сколько?

– Пуд десять, говорю.

– Сахару?

– Фунт три четверти.

– Молодец, говорит, – и пошла.

Все расхохотались.

– Ловко! – воскликнул Янкель. – Ай да Воробышек!

После обеда воспитатели скомандовали классам «построиться» и отделениями провели их в Белый зал. Там уже находилось человек десять гостей.

От губоно, кроме Лилиной, присутствовали еще два человека – от комиссии по делам несовершеннолетних и от соцвоса. Кроме того, были представители от шефов – Петропорта, от Института профессора Грибоедова и несколько студентов из Института Лесгафта.

Шкидцы, соблюдая порядок, расселись по местам. Впереди уселись малыши; четвертое отделение оказалось самым последним. Янкель и Пантелеев притащили из класса бумагу и чернила и засели за отдельным столом редакции.

На сцену вышел Викниксор.

– Товарищи! – сказал он. – Сейчас у нас состоится учет, учет знаний наших, учет проделанной работы. Давайте покажем присутствующим здесь дорогим гостям, что мы не даром провели время, что нами что-то сделано… Откроем учет.

Слова Викниксора были встречены аплодисментами со всех скамеек.

– Первым будет немецкий язык, – объявил Викниксор, уже спустившись со сцены и заняв место в первом ряду, по соседству с гостями.

На сцену поднялась Эланлюм.

– Сейчас мы продемонстрируем наши маленькие успехи в разговорном немецком языке, потом покажем сценку из «Вильгельма Телля». Ребята, – обратилась она к четвертому отделению, – пройдите сюда.

Японец, Цыган, Кобчик, Купец и Воробей гуськом прошли на сцену и стали лицом к залу.

Эланлюм обвела взором вокруг себя и, не найдя, по-видимому, ничего более подходящего, ткнула себя пальцем в нос и спросила у Купца:

– Вас ист дас?

Купец ухмыльнулся, смутился. Он был по немецкому языку последним в классе.

– Нос, – ответил он, покраснев.

Гости, а за ними и весь зал расхохотались. Эланлюм расстроилась.