Том 2. С Юрием Гагариным

В двенадцать ночи поселок у станции был на ногах. Трещали моторки, в сторону ветра широким веером уходили рыбачьи лодки. Вдоль линии по проводам помчался сигнал: «В море трое детей!» С ближайшего аэродрома готовились к вылету вертолеты… Никто не спал. На берегу толпа. Все молчали. Только слышались всхлипывания двух матерей, и кое-кто вполголоса припоминал прошлогодний случай.

…А трое сидели, прижавшись друг к другу на дне лодки.

— Ты у нас самый маленький, садись в середину, — сказал Пашка, когда уже зуб на зуб не попадал. Он вычерпал пригоршнями ледяную воду со дна лодки и усадил брата. Вместе с Валеркой они прикрыли Витьку спинами. Он перестал плакать и даже чуть задремал.

— Давайте шевелить руками, как на зарядке…

— А нас найдут? — спрашивал Пашка шепотом, чтобы не слыхал Витька.

Двенадцать часов ледяной ветер нес лодку в темноту. Утром с рыбацкого катера в бинокль увидели темный предмет:

— Может, льдина?

— Нет, лодка…

Так их и увидели: сидят, прижавшись друг к другу спинами, руки сложены на груди.

— Я же говорил, что спасут, — улыбнулся Пашка. И у рыбаков отлегло от сердца — живы!

…Мать бросилась в воду навстречу лодке.

Отец подхватил двух очень похожих друг на друга братьев на руки.

— Ремня всыпать, — сказал кто-то сердито.

— За что ремня… Ты, Пашка, плакал?..

— Я чуть-чуть плакал, — признался Витька.

…Дмитрий Павлович пошел проводить меня до вокзала. Дорогой мы говорили о воспитании ребятишек. Я сказал, что мне понравились хорошие товарищеские отношения между отцом и детьми.

— Переживал я, конечно. Но у штанов держать — толку мало. Хлюпиков растить зачем же? Чай, у Байкала живем. На месяц, однако, дал запрет на лодку.

Уже перед отходом поезда я вдруг вспомнил, что не спросил у ребят самого главного. Домик был недалеко. Я оставил у дежурного сумку и побежал к садику, где возились мальчишки.

— Павлик, а про четырех солдат, что в море на барже плыли, ты знаешь?

— Это что сапоги съели? — спросил Пашка и убил картузом муху, севшую брату на спину.

_{Фото автора. Ст. Мысовая, Байкал.}

 _{7 октября 1960 г.}

Плата за выстрел

Осенью лес молчит. Такая тишина! За сто шагов слышно, как убегает мышь по сухим листьям. В предчувствии холодов умолкли птицы.

Ни звука. В такую пору особую радость в лесу приносит рабочая музыка дятла. Кажется, не по дереву, а по тугой струне стучит костяной молоточек.

Я долго шел по ельнику, пока не увидел единственного в безмолвном лесу музыканта. Дятел работал без устали. На заболевшей сосне виднелся узор от его «долота». В бинокль было видно, как длинным языком дятел доставал засевших в древесине личинок. Я спрятался за куст полюбоваться работой. Дятел косился вниз, но продолжал барабанить… В эту минуту случилась история, к сожалению, очень нередкая. С нее мне и хочется начать разговор о человеке с ружьем.

Из кустов орешника грянул выстрел. Дробью сорвало источенную червями кору. Вместе с ней на желтую траву упала и птица. Дятел не успел проглотить личинку. Она так и осталась белеть в окровавленном клюве.

Из синего дыма на прогалину вышел лет семнадцати парень с новой двустволкой, со скрипящим поясом, полным патронов. Я не ругался, но парень почувствовал: встреча не сулит хорошего. В довершение всего он не знал, что делать с птицей.

— Зачем?..

— А просто так. — Парень неловко топтался на месте. Он вытащил из второго ствола патрон и сунул его в карман.

Не в первый раз довелось встречать человека с ружьем. Случалось, патрон не прятали, а демонстративно загоняли в ствол. Парень чувствовал себя виноватым. Я взял из его рук птицу и кинул в траву: «Сойки съедят. Присядем…»

Я вспомнил себя пятнадцатилетним мальчишкой. Вспомнил, как собирал и носил в аптеку отмытые пузырьки от духов и лекарства, как в папиросной коробке копил мятые рубли, чтоб купить у сельповского сторожа Тихунка ржавую берданку.

Рубить гвозди на дробь, самому, как алхимик, делать порох. Сколько мальчишеской радости было в старой берданке!.. Выстрелы по стае воробьев, по жаворонку, по чибисам на лугу… Наша разжиревшая кошка ходила встречать меня за околицу. И как знать, может, и до сих пор не понял бы я страшных последствий выстрелов ради забавы, если б пятнадцать лет назад не встретился с умным человеком.

Он тоже был с ружьем. Он остановился и стал наблюдать, как я подкрадываюсь к чибису. Он дал мне выстрелить, а потом подошел, оглядел берданку и, размахнувшись, зашвырнул ее в озеро.

— Доставать не пробуй, глубоко…

Охотник был новым человеком в деревне.

Я стоял перед ним, не зная, что делать: грозиться или реветь от обиды. А он спокойно поманил собаку и, обернувшись, сказал:

— Вечером заходи. Поговорим… Ружье не жалей. Если захочешь — можешь мое брать…

Взрослым человеком по-настоящему понимаешь цену учителям. Скольким обязан я этому человеку! На память остался толстый с пожелтевшими листами Врем, книжки по ботанике…