Том 2. С Юрием Гагариным

Десятка четыре пустынных, как будто покинутых жителями, домов арабского типа. Пыльные пальмы. Базар, на котором главный предмет продажи почему-то… дрова. Гостиница за отсутствием путников закрылась. Решаем разбить палатки на берегу. Пришел губернатор и пригласил во дворец, выстроенный в седую древность султана Занзибара. Заряжаем пленку под простыней в комнате, где почивал его величество король Италии, питавший к городу Брава какие-то особые чувства.

Прошлое Бравы — работорговля. Сюда из Центральной Африки караванами сгонялись люди. Отсюда груженные «черным товаром» парусники брали курс на Америку…

Брава стоит как раз в полпути на Могадишо к экватору. Мы очень боялись «не заметить» экватора. Но Джульяно вовремя спрыгнул на землю:

— Экватор!

Ищем обруч, который стягивает Землю, чтобы не рассыпалась. Не обнаружив обруча, берем палку, проводим линию. По всем правилам прыгаем через экватор, фотографируемся так и сяк.

Забираемся на обломки кирпичного постамента. Муссолини когда-то захотел соорудить себе памятник на'Экваторе. Нет Муссолини, нет ему памятника, а экватор остался…

— Джентльмены, вы в другом полушарии. Традиция просит шампанского.

Мы улыбаемся: где тут шампанское!..

— Сейчас увидите… — Джульяно поворачивает в сторону от дороги.

Какой-то предприимчивый бизнесмен учел традицию. Рядом с экватором — «забегаловка».

Шампанское, сыр, вездесущая кока-кола. За прилавком хозяин с женою и дочкой. Во дворе ворочают ящики трое черных парней.

— Кормит экватор?

— Всякому свой хлеб, — ответил хозяин по-итальянски…

* * *

Исчезли колонки «Шелла». Все чаще из-под самых колес лениво бегут большие, как наши индейки, королевские куры. Поспешно бегут с дороги похожие на крокодилов вараны. Первый слоновый след…

Дорогу машине уступают высокие молчаливые люди. В руке веревка, за которую привязан верблюд, за хвост верблюда привязан еще один, и еще… В другой руке у кочевника копье или лук. Впереди пылит стадо: тридцать — сорок большерогих коров. На верблюдах — домашний скарб, разобранная кибитка. Хозяин не сидит на верблюде — только пешком. Пешком же идет за верблюдом жена, идут ребятишки. Самый маленький — за спиной матери.

На дороге возле машины мы не сумели поговорить с молчаливыми, полными достоинства переселенцами. Вежливо улыбаются и тянут верблюдов в заросли — исконное недоверие к белому человеку. Чтобы познакомиться с бытом кочевника, берем круто в сторону, и теперь уже без дороги ломимся сквозь кустарник.

К полудню недалеко от болотца с зеленой травою по берегам встречаем наконец кочевые жилища.

Минута переполоха. Голые ребятишки прячут носы в складках материнской одежды, девушки кутаются в покрывала. Две старые женщины, сбивавшие масло, перестали покачивать оплетенные прутьями большие горшки. Перестал свежевать антилопу мужчина в полосатой накидке на бедрах, и даже огромные птицы марабу, ждавшие возле него подачки, повернули головы.

Предъявляем «визитную карточку»:

— Советский Союз. Россия. Москва…

Кивают головами, сдержанно улыбаются, но, увидев фотоаппарат, поднимают руку:

— Не надо!

Три дня назад кочевая деревня облюбовала местечко возле воды. Восемь кибиток уже построено. Две только начаты. Девочка лет тринадцати аккуратно прилаживает ветки к каркасу из темных и упругих прутьев. «Арматуру» оденут травяными циновками — и дом готов.

Заглядываем в одну из кибиток. На циновке — великолепные резные игрушки детей: носорог, крокодилы, слон с белыми бивнями. Тут же резная ложка и подушка из дерева. Козлиной шкурой покрыта постель.

В одной из кибиток мечется в лихорадке девушка. Старуха крючковатыми пальцами мнет ожерелье с висящими на нем талисманами, но, видно, не действуют заклинания. Из походной аптечки достаем таблетки хинина. Благодарные кивки головами: «Махат сенит. Махат сенит!» — Спасибо, спасибо…

Брат девушки, парень лет девятнадцати, привел с водопоя верблюдов. Отогнав в сторону забавных, вчера только родившихся верблюжат, парень начал доить верблюдицу (только мужская работа!). Верблюжье молоко густое и непривычно сладкое, но пришлось выпить, чтобы не обидеть хозяев.

Верблюд занимает особое место в жизни кочевника. Верблюд — это мясо и молоко. Верблюд — носильщик в неблизких кочевьях. Числом верблюдов измеряют богатство семьи. Для женитьбы мужчины «копят» верблюдов. Сто верблюдов — цена знатной невесты, за бедную надо платить не меньше пятнадцати.

Сомалийцы — почти все мусульмане. Однако паранджи вы не встретите в буше. Редко и многоженство. Только однажды мы встретили старика, который с гордостью сказал, что имел двести сорок пять жен и заплатил за них двадцать пять тысяч верблюдов. Он назвался вождем племени бимало и разрешил записать: «Абдурахман Али Иса — 95 лет». В тот же день — еще одна встреча.

— Мой брат в Москве, в вашем университете. Вернется химиком. Запишите фамилию: Мухамед Мухалим и передайте брату «салам»…

* * *

В деревне кочевников нам дали потрогать острые, как бритва, наконечники копий. Потом молодой парень вышел с копьем на поляну, и мы увидели любопытные сцены «схватки со львом».