Том 22. Истина

Этот разговор на минуту развеселил удрученного Марка. Он продолжал слушать, — возле него вели беседу степенные люди, среди которых он узнал соперника мэра Дарра, муниципального советника Фили, ставленника клерикальной партии. Фили сетовал, что ни одна из общин округа еще не чтит Сердца Иисусова. То было другое гениальное изобретение, куда более опасное, чем низменная торговля святым Антонием Падуанским, так как культ Сердца Иисусова должен был завоевать Францию и привести ее к богу. Пока что простонародье оставалось к нему равнодушным — тут не было ни чуда, ни азартной игры, которые могли бы привлечь толпу. Тем не менее приходилось опасаться, что начнется слепое поклонение Сердцу Иисусову, красному и кровоточащему сердцу, столь натурально изображенному, словно его только что вырвали из трепещущей груди и бросили на прилавок мясника. Этот кровавый символ хотели сделать эмблемой современной Франции, распространять его на литографиях, вышить золотом и шелком на трехцветном флаге, чтобы подчинить весь народ агонизирующей церкви, требующей от верующих поклонения столь отвратительному фетишу. И здесь все тот же маневр, имеющий целью прибрать страну к рукам, стремление снова подчинить себе толпу, пользуясь грубо состряпанными легендами и суевериями, надежда вновь надеть на народ ярмо невежества и рабства, разжигая воображение и страсти этого взрослого ребенка, слишком медленно освобождающегося от пут. В обоих случаях — как со святым Антонием Падуанским, так и с Сердцем Иисусовым, — действовали иезуиты, растлевая древний католицизм, новый культ понемногу вытеснял старый; казалось, близилось вторичное воплощение Христа, низводящее религию до уровня чувственных обрядов диких народов.

Марк удалился. Он чувствовал, что задыхается, он испытывал потребность вырваться из толпы, вдохнуть чистый воздух. В это воскресенье Женевьева приехала с ним в Майбуа, намереваясь провести день с бабушкой и матерью. Приступ подагры не позволил г-же Дюпарк выйти из дома, и она не смогла отправиться в часовню Капуцинов на праздник святого Антония. Марк теперь не бывал у родственниц жены и условился встретиться с ней на станции, незадолго до отхода четырехчасового поезда. До отъезда оставался целый час, и Марк, ничего не замечая вокруг, медленно прошел на обсаженную деревьями безлюдную площадь возле станции и устало опустился на скамью. Он продолжал размышлять и был всецело поглощен спором, который вел сам с собой, чувствуя, что пора принять решение.

Внезапно его словно осенило. Необычайное зрелище, на котором он только что присутствовал, все, что ему пришлось видеть и слышать за день, рассеяло его сомнения. Если болен весь народ, переживающий ужасный кризис, если Франция разделилась на два враждебных лагеря, готовых уничтожить друг друга, если растет взаимное отчуждение, то это означает, что Рим перенес войну на ее территорию. Франция располагает достаточными средствами и людскими резервами, обладает силой, способной навязать католицизм всему миру; она является последней крупной католической державой; а если так, то ясно, что Рим, продолжающий яростную борьбу за светскую власть, по-прежнему лелеющий мечту о мировом господстве, избрал Францию для решительной битвы. Она превращается в обширный плацдарм, на ее равнинах, в полях, виноградниках и фруктовых садах встретились и бьются две армии, сводя давнишние счеты; лошади кавалеристов топчут копытами нивы, виноградники и сады уничтожены стремительно проносящимися орудиями, снаряды сносят с лица земли селения, шрапнель срезает верхушки деревьев, плодородная равнина становится мертвой пустыней. Так опустошает и разоряет современную Францию война, которую ведет на ее земле церковь против революции, против духа свободы и справедливости, истребительная война без пощады и передышки, — ведь церковь прекрасно понимает, что если она не поразит революцию, то революция уничтожит ее. Отсюда напряженная борьба, которая ведется на всех участках, охватывает все классы, все области общественной жизни, переходит в гражданскую войну и превращает родину в поле битвы, где скоро останутся лишь обломки и развалины. Франции грозит смертельная опасность и верная гибель, если церковь восторжествует, если ей удастся снова погрузить родину во мрак, навлечь на нее беды, терзавшие ее в прошлом, превратить в жалкую, отсталую страну, подобную странам, испытавшим пагубное господство католицизма.