Том 22. Письма 1890-1892

Ну, будь здоров. Наталье Александровне, немотствующему Куке и тезке моему ^*нижайший поклон и пожелание всех благ. Мой адрес: Александровский пост на Сахалине. Опиши, как идут твои дела и нет ли чего новенького. Пиши нашим почаще, ибо им скучно.

Благословляю тебя обеими руками.

Твой азиатский брат А. Чехов.

Чеховым, 6 июня 1890 ^*

832. ЧЕХОВЫМ

6 июня 1890 г. Иркутск.

Иркутск, 6 июня.

Здравствуйте, милая мама, Иван, Маша и Миша и все, я же с вами…

В последнем большом письме ^*я писал вам, что горы около Красноярска похожи на Донецкий кряж, но это неправда; когда я взглянул на них с улицы, то увидел, что они, как высокие стены, окружают город, и мне живо вспомнился Кавказ. А когда перед вечером, уезжая из города, я переплывал Енисей, то видел на другом берегу совсем уж Кавказские горы, такие же дымчатые, мечтательные… Енисей широкая, быстрая, гибкая река; красавец, лучше Волги. И паром через него замечательный, хитро устроенный, плывущий против течения; об устройстве сей штуки расскажу дома. Итак, горы и Енисей — это первое оригинальное и новое, встреченное мною в Сибири. И горы и Енисей подарили меня такими ощущениями, которые сторицею вознаградили меня за все пережитые кувыр-коллегии и которые заставили меня обругать Левитана болваном за то, что он имел глупость не поехать со мной.

От Красноярска до Иркутска всплошную тянется тайга. Лес не крупнее Сокольничьего, но зато ни один ямщик не знает, где он кончается. Конца краю не видать. Тянется на сотни верст. Что и кто в тайге, неизвестно никому, и только зимою случается, что приезжают через тайгу из далекого севера за хлебом какие-то люди на оленях. Когда въедешь на гору и глянешь вперед и вниз, то видишь впереди гору, за ней еще гору, потом еще гору, с боков тоже горы — и всё это густо покрыто лесом. Даже жутко делается. Это второе оригинальное и новое…

От Красноярска начались жарища и пыль. Жара страшная. Полушубок и шапка лежат под спудом. Пыль во рту, в носу, за шеей — тьфу! Подъезжаем к Иркутску — надо переплывать через Ангару на плашкоте (т. е. пароме). Как нарочно, точно на смех, поднимается сильнейший ветер… Я и мои военные спутники, 10 дней мечтавшие о бане, обеде и сне, стоим на берегу и бледнеем от мысли, что нам придется переночевать не в Иркутске, а в деревне. Плашкот никак не может подойти… Стоим час-другой, и — о небо! — плашкот делает усилие и подходит к берегу. Браво, мы в бане, мы ужинаем и спим! Ах, как сладко париться, есть и спать!

Иркутск превосходный город. Совсем интеллигентный. Театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы… Нет уродливых заборов, нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться. Есть трактир «Таганрог». Сахар 24 коп., кедровые орехи 6 коп. за фунт.

К великому моему огорчению, я не нашел письма от вас. Всё написанное вами до 6 мая я получил бы в Иркутске, если бы вы написали. Послал Суворину телеграмму ^*— ответа нет.

Теперь об источниках для добычи презренного металла. Когда понадобятся деньги, то напишите Александру (или телеграфируйте), чтобы он сходил в книжный магазин «Нового времени» и взял бы мой книжныйгонорар. Это во-первых. Во-вторых, пошлите прилагаемое письмо ^*, предварительно прочитав его; письмо пошлите в августе и счет сохраните.

Александру я писал ^*.

Не прозевайте моего выигрышного билета.

Писал ли я Мише ^*, что я, кажется, вернусь домой через Америку? Пусть не спешит в Японию.

Я жив и здоров. Деньги целы. Кофе припрятал для Сахалина. Пью великолепный чай, после которого чувствую приятное возбуждение. Видаю китайцев. Добродушный и неглупый народ. В Сибирском банке мне выдали деньги тотчас же, приняли любезно, угощали папиросами и пригласили на дачу. Есть великолепная кондитерская, но всё адски дорого. Тротуары деревянные.

Вчера ночью совершал с офицерами экскурсию по городу. Слышал, как кто-то шесть раз протяжно крикнул «караул». Должно быть, душили кого-нибудь. Поехали искать, но никого не нашли.

17-го июня отслужите обедню ^*, а 29-ое отпразднуйте ^*возможно торжественнее; буду мысленно присутствовать с вами, а вы выпейте за мое здоровье. Поклон папаше, Линтваревым, Жамэ, Семашечке, Иваненке и Марьюшке. Ну, оставайтесь здоровы, да хранит вас бог. Постарайтесь не забыть вашего скучающего домочадца

А. Чехова.

Всё у меня мнется, грязно, рвется! Похож на жулика.

Мехов, вероятно, не привезу. Не знаю, где их продают, а спросить лень.

В Иркутске рессорные пролетки. Он лучше Екатеринбурга и Томска. Совсем Европа.

В дорогу надо брать не меньше двух больших подушек и непременно в темных наволочках.

Что делает Иван? Куда он ездил? Был ли на юге?

Из Иркутска я еду к Байкалу. Спутники мои готовятся рвать.

Большие сапоги обносились и стали просторнее. Пятки уже не болят.

Заказал на завтра гречневую кашу. В дороге вспомнил о твороге и стал есть его на станциях с молоком.

Получали ли из мелких городов мои открытые письма? Берегите их: по ним буду судить о скорости почты. А почта здешняя не спешит.