Том 22. Повесть о двух городах

Мы видим в романе нищую, задавленную поборами французскую деревню, бесчеловечную жестокость надменных аристократов, жертвами которой становятся и ребенок, растоптанный копытами лошадей, бешено мчавших карету маркиза, и молодая крестьянка, и ее брат, вступившийся за честь своей сестры, и врач, брошенный без суда и следствия на 18 лет в Бастилию. Все эти эпизоды выразительны и правдивы.

Диккенс внушает читателю мысль о неотвратимости возмездия за все эти жестокости. То здесь, то там в повествовании возникают грозные предзнаменования грядущей расплаты: кроваво-красное вино окрашивает мостовую Сент-Антуанского предместья, багрово-красные блики ложатся на лицо маркиза д'Эвремонда… Это лишь предвестия, — скоро на парижских мостовых прольется настоящая человеческая кровь.

Вторая половина романа — за исключением 10-й главы, содержащей исповедь доктора Манетта, — посвящена событиям революции 1789–1793 годов. Здесь со всей ясностью обнаружилась противоречивость взглядов Диккенса: морально оправдывая революцию, он не мог примириться с ее насильственными методами.

Писателя мало интересует конкретная политическая история Французской революции. В романе нет этапов развития революции, нет борьбы партий, не названы даже имена политических вождей. В сущности, в нем нет и исторических лиц, если не считать кратких упоминаний о французских и английских королях и королевах (имена которых даже не названы) и коменданте Бастилии (также не имеющем имени).

Мало в романе и бытовых деталей, характеризующих жизнь Франции эпохи революции; почти совсем отсутствуют описания революционных событий: кроме взятия Бастилии упомянуто только введение закона о ликвидации имущества эмигрантов, сентябрьские события 1792 года, суд над королем и казнь 22-х жирондистов.

В этом отношении исторический роман Диккенса сильно отличается от распространенной в те годы в Англии литературы того же жанра (романы Дж. Элиот, Ч. Рида, Э. Бульвера и других), перегруженной историческими фактами и деталями.

Диккенса нельзя упрекнуть в умышленном отступлении от исторической правды: у писателя были документальные основания для большинства эпизодов; главным источником ему служила книга Томаса Карлейля «История Французской революции», откуда он почерпнул большинство фактов, а также идею возмездия господствующим классам за их преступления перед народом. Но Диккенс не смог дать объективную картину Французской революции, непомерно сгустив краски в изображении кровавых событий, он погрешил против правды истории; в действительности революционный террор был направлен не против невинных жертв, как это показано в последней части романа, а против контрреволюции, пытавшейся задушить молодую Французскую республику.

Однако, как ни тенденциозна картина революции в романе (особенно в его заключительной части), Диккенс оказался гораздо смелее и дальновиднее многих своих современников — писателей и историков. «Повестью о двух городах» он художественно подкрепил мысль, что ответственность за революцию ложится на господствующий класс, не оставляющий перед народом иного выбора, кроме восстания.

Осуждая метод революционного насилия, Диккенс все надежды возлагает на надклассовую гуманность. Носителями ее в романе является Чарльз Дарней (он же Шарль Эвремонд), добровольно отказавшийся от своих родовых прав в пользу народа, и Джарвис Лорри, агент банка Теллсона, с одинаковым рвением помогающий и бывшему узнику Бастилии Манетту и эмигрантам-аристократам, еле унесшим ноги из Франции.

«Повесть о двух городах» обнаруживает противоречия в гуманизме Диккенса. Но когда книга Диккенса предстает перед нами в исторической перспективе, то наряду с ограниченностью писателя в решении вопроса о революционных методах борьбы становится очевидным и другое, а именно то, что для своего времени такой роман был необычным явлением. Смелость писателя, напоминавшего господствующим классам в период наступившего в Англии «умиротворения» о неотвратимом и справедливом народном возмездии, сумевшего с большой сатирической силой обрисовать вершителей судеб народа и с большой теплотой и выразительностью изобразить духовное превосходство людей из народа, поднимает роман Диккенса над произведениями его современников. Диккенс не хотел революции, но он не хотел и сохранения в неприкосновенности жестоких порядков капиталистической Англии. Его книга была грозным предупреждением господствующим классам Англии.