Том 25. Наш общий друг. Книги 3 и 4

Да, поистине, милорды, почтенные господа и члены попечительных советов, принимайтесь-ка за дело, с божьей помощью, как велит ваш катехизис. Если уж мы допустили, что при тех громадных капиталах, какие расходуются на помощь беднякам, лучшие из этих бедняков отворачиваются от нас, гнушаясь нашей помощью, прячутся от нас и позорят нас, умирая среди нас голодной смертью, то такое положение дел не может свидетельствовать о благоденствии, не может продолжаться без конца. Возможно, в евангелии от Подснепа написано иное, и вы не найдете этих слов, ища текста для проповеди в отчетах министерства торговли, но они были истиной, начиная с сотворения мира, и останутся истиной, пока создатель мира не разрушит его. Тщеславное дело наших рук, которое не отпугивает профессионального нищего, стойко бьющего окна и неистово раздирающего одежды, жестоко и незаслуженно поражает убитого нищетой страдальца, отпугивает несчастного, достойного помощи. Надо это исправить, милорды, почтенные господа и члены попечительных советов, иначе в недобрый час наше же дело ляжет пятном на каждого из нас.

Старая Бетти Хигден отправилась в свое странствие так же, как многие труженики, простые и честные люди, странствуют по дорогам жизни. Терпением и трудом зарабатывать себе на хлеб и умереть спокойно, не допустив себя до работного дома, — вот что было ее величайшей надеждой здесь, на земле.

В доме мистера Боффина о ней ничего не слыхали, с тех пор как она отправилась в путь. Погода стояла ненастная, дороги испортились, но дух ее был бодр. Менее стойкие пали бы духом при таких неблагоприятных условиях, но долг, сделанный ею для закупки кое-какого товара, еще не был уплачен, дело у нее пошло хуже, чем она рассчитывала, и все же она твердо решила доказать свою правоту и сохранить свою независимость.

Честная душа! Когда она говорила секретарю про «забытье, которое временами на нее находит», она сама не придавала этому значения, переоценивая свои силы. Все чаще и чаще находило на нее это забытье, все темней и темней, словно тень приближающейся смерти. Что надвигавшаяся на нее тень становилась гуще и омрачила все кругом, словно подлинная тень, соответствовало законам физического мира, ибо весь свет, озарявший Бетти Хигден, был за пределами жизни.

Для странствия бедная старуха выбрала себе путь вверх по течению Темзы; на этом пути стоял ее последний приют, к нему, последнему, она была привязана, здесь ее любили и знали. Недолгое время она бродила поблизости от своего покинутого жилища, торговала, вязала, продавала вязание и шла дальше. В приятных городках Чертси, Уолтоне, Кингстоне и Стейнзе ее фигура примелькалась было, но через несколько коротких недель Бетти ушла дальше.

Обыкновенно она становилась в торговый день на рыночной площади, если в городе была площадь; иногда же на самом людном (он редко бывал очень людным) углу Главной улицы; или отыскивала на окольной дороге какой-нибудь большой дом и просила позволения войти со своей корзинкой, но ее не всегда пускали. Зато дамы, разъезжающие в колясках, частенько покупали у нее какой-нибудь пустяк: им обычно нравились ее ясные глаза и веселые речи. Вот это да ее опрятная одежда породили басню о том, будто она женщина с достатком, даже, можно сказать, богатая для своего звания. Обогатить другого подобным образом ничего не стоит, и потому такие басни с давних пор бытуют среди народа.

В таких приятных городках на Темзе можно услышать шум воды, падающей через плотину, а в тихую погоду даже шорох тростника; с моста можно видеть новорожденную реку, всю в ямочках, словно малое дитя, весело скользящую среди деревьев, еще не оскверненную отбросами, которые ждут ее ниже по течению, еще не внемлющую глухим зовам моря. Было бы слишком странно приписывать такие мысли Бетти Хигден; но Бетти слышала нежный шепот волн, обращенный ко многим подобным ей: «Иди ко мне, иди ко мне! Когда тебя настигнут позор и страх, которых ты так долго избегала, иди ко мне! Я попечительница, назначенная вечным законом на эту работу; меня ценят отнюдь не за то, что я уклоняюсь от нее. Моя грудь мягче, чем у сиделки из работного дома; смерть в моих объятиях отраднее, чем смерть среди призреваемых в работном доме. Иди ко мне!»