Том 3

Великим ты себя считаешь, император.А слышен ли тебе насмешки тонкой свист?Безжалостный тиран, надменный триумфатор,В народе шепчутся: «Он дьявол, Антихрист».В исканьях же твоих заслуги несомненны:Востока дивный мир открыл ты для веков,Переведя канон бессмертный АвиценныИ в школы пригласив арабских мудрецов.Ты выжег мне глаза. Замкнув в темнице тесной,

Меня послал ты в мир незримый и чудесный,Куда пришли Гомер, Анакреон, Спартак…В безумстве грез моих они, приняв участье,Беседами со мной давали столько счастья,Что стал лазурным днем мой долголетний мрак.

Изумленный пламенной речью узника, Фридрих прошептал:

— Я «безжалостный тиран, надменный триумфатор»? Однако! Он говорит со мной и непочтительно, и дерзко… Правильно я наказал его. — И, обращаясь к старику, он сказал: — Прочти мне еще твои стихи.

— Хорошо. Слушай:

Она вошла ко мне… Светился нимб волос

Вокруг лица ее с алмазными глазами,Меня коснулся шелк благоуханных кос,И грязный, влажный пол покрылся вдруг цветами…Я осязал тепло ее атласных рук,И жарких, жадных уст к устам прикосновенье,И не было в тот миг на свете страшных мук,Каких не принял бы, чтоб удержать виденье.Я снова молод был, беспечен, полон сил,Свободен, как орел, и я ее просил:

«Не уходи, побудь, желанная, со мною!»Но, тая медленно, как тучка в вышине,Она с улыбкою шепнула нежно мне:«Я снова возвращусь. Ведь я зовусь мечтою».

— Какой неукротимый, несгибаемый старик, — проворчал император и сказал узнику: — Ты больше не останешься в этой сырой яме. Камергер Иоахим, прикажи расковать Пьетро де ла Винья. Приставь к нему писца, которому он продиктует свои песни. Затем принеси их мне. Я тебя прощаю, Пьетро де ла Винья. Твоя волшебница мечта снова к тебе прилетела и широко открыла двери в новую, счастливую жизнь. Я возвращаю тебе свободу.

Через день Фридрих получил первую часть песен, записанных усердным секретарем со слов ослепленного канцлера-поэта.

А еще через день император призвал камергера Иоахима и сказал:

— Я прочел все песни, сочиненные Пьетро де ла Винья. Это непокорный, слишком самостоятельный ум. Такие песни мне не нужны, и они опасны, волнуя простой народ. Но я обещал ему свободу и не откажусь от своих слов.

Согласно повелению императора, в подземную темницу отправились камергер Иоахим с письменным приказом смотрителю дворцовой охраны, опытный кузнец с клещами и молотом для того, чтобы расклепать кандалы, брадобрей, слуга-араб с ведром теплой воды, мылом и мочалкой и второй слуга с чистым бельем, одеждой и башмаками.

Слепой узник встретил гостей спокойно и покорно предоставил себя в их распоряжение для мытья, стрижки и переодевания. Когда Пьетро де ла Винья был уже в нарядной бархатной одежде, вымытый, красиво обстриженный и, главное, свободный, без цепей на ногах, он попросил на короткое время оставить его одного, чтобы он мог подумать и прочесть необходимые молитвы перед вступлением в новый, счастливый период своей жизни.

Все вышли из камеры и ждали в коридоре, тихо переговариваясь. Ждать, однако, пришлось долго. Наконец Иоахим приоткрыл дверь и с криком бросился в камеру. Все последовали за ним и увидели, что бывший великий канцлер лежал на полу с разбитой головой: он сам размозжил ее о каменную стену. Кровь залила все его лицо. Он сжимал в руке обломок камня, а на стене, на плесени, появилась новая нацарапанная надпись:

«Я не хочу получить из рук злобного, несправедливого императора Фридриха никакой милости, никакого дара, хотя бы даже это была моя желанная свобода…»

1944(?)

ТРИ СЧАСТЛИВЕЙШИХ ДНЯ БУХАРЫ

(Сказка)

Некоторые старые туркестанцы, быть может, помнят о Сала-Эддине, который появился в Бухаре, как вспышка яркого света, как непонятная, неожиданная встряска всей бухарской жизни.