Том 3

По ту сторону колоннады лежала широкая терраса, покрытая ржавым мхом. Ее края обрывались отвесно. Едва заметные лесенки и тропинки вели наверх, в пещерный город. Посреди террасы лежал до половины ушедший в почву, покрытый мхами Священный Порог. Это был большой, из массивного золота, саркофаг. Грубые изображения зверей и птиц покрывали его с четырех сторон. Наверху покоилось изображение спящего марсианина, – одна рука его подложена под голову, другая прижимала к груди уллу. Остатки рухнувшей колоннады окружали эту удивительную скульптуру.

Аэлита опустилась на колени перед Порогом и поцеловала в сердце изображение спящего. Когда она поднялась, ее лицо было задумчивое и кроткое. Иха тоже присела у ног спящего, обхватила их, прижалась лицом.

С левой стороны, в скале, среди полустертых надписей виднелась треугольная золотая дверца. Лось разгреб мхи и с трудом отворил ее. Это было древнее жилище хранителя Порога – темная пещерка с каменными скамьями, очагом и ложем, высеченным в гранате. Сюда внесли корзины. Иха покрыла циновкой пол, постлала постель для Аэлиты, налила масла в висевшую под потолком светильню и зажгла ее. Мальчик-механик ушел сторожить крылатую лодку.

Аэлита и Лось сидели на краю бездны. Солнце уходило за острые вершины. Резкие длинные тени потянулись от гор, ломались в прорывах ущелий. Мрачно, бесплодно, дико было в этом краю, где некогда спасались от людей древние Аолы.

– Когда-то горы были покрыты растительностью, – сказала Аэлита, – здесь паслись стада хашей и в ущельях шумели водопады. Тума умирает. Смыкается круг долгих, долгих тысячелетий. Быть может, мы – последние: уйдем, и Тума опустеет.

Аэлита помолчала. Солнце закатилось невдалеке за драконий хребет скал. Яростная кровь заката полилась в высоту, в лиловую тьму.

– Но сердце мое говорит иное. – Аэлита поднялась и пошла – вдоль обрыва, поднимая клочки сухого мха, сухие веточки. Собрав их в край плаща, она вернулась к Лосю, сложила костер, принесла из пещеры светильню и, опустившись на колени, подожгла травы. Костер затрещал, разгораясь.

Тогда Аэлита вынула из-под плаща маленькую уллу и, сидя, опираясь локтями о поднятое колено, тронула струны. Они нежно, как пчелы, зазвенели. Аэлита подняла голову к проступающим во тьме ночи звездам и запела негромким, низким, печальным голосом:

Собери сухие травы, помет животных и обломки ветвей,Сложи их прилежно,Ударь камнем о камень, – женщина, водительница двух душ.Высеки искру, – и запылает костер.

Сядь у огня, протяни руки к пламени.Муж твой сидит по другую сторону пляшущих языков.Сквозь струи уходящего к звездам дымаГлаза мужчины глядят в темноту твоего чрева, в дно души.Его глаза ярче звезд, горячей огня, смелее фосфорических глаз ча.Знай, – потухшим углем станет солнце, укатятся

Звезды с неба, погаснет злой Талцетл над миром,—Но ты, женщина, сидишь у огня бессмертия, протянув к нему руки,И слушаешь голоса ждущих пробуждения к жизни.Голоса во тьме твоего чрева.

Костер догорал. Опустив уллу на колени, Аэлита глядела на угли, – они озаряли красноватым жаром ее лицо.

– По древнему обычаю, – сказала она сурово, – женщина, спевшая мужчине песню уллы, становится его женой.

Лось летит на помощь Гусеву

В полночь Лось выскочил из лодки на дворе Тускубовой усадьбы. Окна дома были темны, – значит, Гусев еще не вернулся. Покатая стена освещена звездами, голубоватые искры их поблескивали в черноте стекол. Из-за зубцов крыши торчала острым углом странная тень. Лось вглядывался, – что бы это могло быть?

Мальчик-механик наклонился к нему и шепнул опасливо:

– Не ходите туда.

Лось вытащил из кобуры маузер. Втянул ноздрями холодноватый воздух. В памяти встал огонь костра над пропастью, запах горящих трав. Потемневшие, горячие глаза Аэлиты… «Вернешься? – спросила она, стоя над огнем. – Исполни долг, борись, победи, но не забывай, – все это лишь сон, все тени… Здесь, у огня, – ты жив, ты не умрешь. Не забывай, вернись…» Она подошла близко. Ее глаза у самых его глаз раскрывались в бездонную ночь, полную звездной пыли: «Вернись, вернись ко мне, Сын Неба…»

Воспоминание обожгло и погасло, – длилось всего секунду, покуда Лось расстегивал кобуру револьвера. Вглядываясь в странную тень по ту сторону дома, над крышей, Лось чувствовал, как мышцы его напрягаются, горячая кровь сотрясает сердце, – борьба, борьба.